Под ласковым солнцем: Там, где ангелам нет маста. Степан Витальевич КирносЧитать онлайн книгу.
ум Лютеру, это сравнить Джона с теми, кого сегодня все церкви в это жалком мирке называют «вестниками свободы». Нет, скорее Джон был ими одержим. «Одержимость» – проскочило в голове у Лютера, сделав сравнение как нельзя лучше. А тем временем, безумец Джон выкинул единственное слово, которое по сути и определило дальнейший путь…:
– Суд! – В вихре ненависти, негодования и одержимости «Правом на неприкосновенность имущества», с резко покрасневшим лицом и взъерошенный, на срыв то ли прошипел, то ли крикнул Джон.
Глава восьмая. Адов цирк «Форум Свободы»
На следующий день. «Центр Свободы». Ночь.
На месте огромной равнины раскинулся «Центр свободы». С орбиты земли он напоминает огромный сияющий тысячами цветов кусочек стекла, словно кто-то поместил огромный бриллиант в земную кору и стал пропускать через него мириады солнечных лучей. И свет, и блеск, и сияние этого «Алмаза всего свободного мира», как его называли в Конституции, виднелся далеко за пределами орбиты Земли, ибо его сверкание, особенно во времена, когда солнце зашло на покой, устремлялось очень далеко и было неистово сильно, словно в собственной гордыни и спеси, стараясь утвердиться во всей вселенной.
По своим размерам это был настоящий мегаллаполис, здания которого становились подобно искусственным и противным деревьям. Не исчислимое количество растительности, сделанной из камня, пластика и стекла, устремлялось к небосводу, подобно древней вавилонской башне, будто споря с самим создателем за право править.
Тысячи тысяч блистающих небоскрёбов образовывали целую сверкающую лесную чащу, в тени которой влачили своё существование остальные здания, выпавшие за границы леса зданий, образуя для него каменную опушку, которая, как изумрудная трава в преддверии леса, раскинулась серой и унылой муравой на многие километры.
Ветра в центре огромного мегаллаполиса не было совершенно, словно его огородили стенами, через которые ни один свежий порыв не способен пробиться, оттого и становилось выносимо душно практически во всём городе. А средь высоких «стволов» каменных деревьев, постоянно клубились облака и океаны серого и токсичного тумана, который рождался от всего, что давало выхлоп.
Но всю фантасмагорию стекла, камня, дерева и всех строительных материалов, не прозвали «алмаз республики» или как-то по-иному, а хотя, учитывая его облик, вид с орбиты, это место смело можно назвать «бриллиантовый Вавилон» или «хрустальная Гоморра». Это место, ставшее сокровищем «Всего свободного мира», получило совершенно иное название, такое, какое дали ему первые создатели, восставшие из мрака Великой Европейской Ночи и решившие утвердить свою власть и мировоззрение. Именно их взгляд на мир послужил основой, для выбора названия нового города, что «должен сиять и освещать путь к истинной свободе всем остальным, подобно тому, как маяк указывает путь заблудшим кораблям в пучине Посейдона».
Что ж, этот мегаллаполис стал тем, что хотели заложить в него иерархи Культа Конституции и все