В шаге от пропасти. Геннадий АнаньевЧитать онлайн книгу.
уколом иглы. Это действительно, как говорил в Овсянке Газимуров, не удар плеткой. С ума сойти можно от адской боли…
– Обстоятельства появления моего здесь столь же печальны и нелепы, как все, что происходит сегодня во всей России. Я готов рассказать все, как на исповеди, если господин…
– Киото.
– Если господин Киото соблаговолит выслушать.
– Киото готова.
Подробно, не скрывая даже своих разочарований в монархии, пересказал Дмитрий Левонтьев о делах Тобольских, затем, не избегая гневных слов, поведал об есауле Кырене и его задании заниматься здесь самым настоящим грабежом.
– Я пограничник. Служба моя заключалась в борьбе с контрабандным хищением золота, теперь же я, волею рока, сам низвержен на самое дно преступности, – закончил рассказ Левонтьев. – Можете пытать, ничего иного добавить не имею, ибо сказанное мной – истина.
– Кырен-есаул – злой. Киото – хорошо. Киото верит. Киото отпускает офицера. Только помнит пусть офицера: наша разговора – наша тайна. Очень плохо, если тайна уйдет!
Крикнул что-то тягуче, дверь моментально отворилась, вошедшие японцы подняли Левонтьева и понесли обратно по узкому темному коридору.
В кабинете все оставалось по-прежнему. Даже недопитая рюмка водки была нетронута. Киото достал из кармана флакончик, открыл пробку и поднес флакончик к носу Левонтьева. Пронзительный запах ландышевого цветка, истомное кружение головы, и тут же руки и ноги начали обретать силу. Левонтьев сунул руку в карман, обхватил твердую рукоятку револьвера… Но хватило разума оставить оружие в покое.
Киото все же понял намерение Левонтьева и предупредил:
– Офицера станет стрелять Киото, Киото может убить офицера. – Спокойно повернулся и вышел из кабинета в потайную дверь.
А через четверть часа в кабинете появился даур-половой. Он либо и в самом деле не знал о том, что здесь происходило, либо ловко играл свою роль: удивлялся тому, что гость мало ел и пил, предлагая другие, по вкусу, закуски, а когда Левонтьев, от всего отказавшись, поблагодарил за любезность, тот положил перед Левонтьевым заготовленный договор: хозяин трактира кормит гостя и снабжает его продуктами за два фунта золота.
– Сильно дешева, – искренне восхищался нескаредностью хозяина даур. – Другие – жадные. Три фунта отдай.
Левонтьев подписал, где ему было указано, условился об ужине и поспешил из трактира. Ему о многом предстояло подумать. Положение, в какое он попал, казалось ему как предельно нелепым, так и смертельно опасным. Он был буквально озлоблен на себя. Авторитетный в пограничных войсках офицер (а авторитет рождается не сам по себе) превратился в тряпку, о которую всякий может вытереть ноги, а затем вышвырнуть за ненадобностью.
«Нет! Они еще не знают меня! – грозил Левонтьев есаулу и особенно трактирщику-японцу, который даже револьвера не отнял, ушел как от совершенно никчемного и безопасного человека. – Я еще постою за себя!»
Но как оградить