Контроль над разумом и другие сражения холодной войны. Леонид МлечинЧитать онлайн книгу.
там, куда приходит его армия, свою социальную систему. Иначе и быть не может.
В определенном смысле британский премьер-министр Черчилль сам предложил Сталину поделить Восточную Европу. Это произошло еще до Ялты, в октябре 1944 года, когда Черчилль приехал в Москву. Премьер-министру показалось, что «дядя Джо проявляет большую, чем когда-либо раньше, сговорчивость». И Черчилль решил, что надо ковать железо, пока горячо.
В первый же день переговоров в Кремле он передал Сталину листок бумаги, на котором в процентах обозначил соотношение влияния Советского Союза и Англии в различных странах Европы. В Греции – девяносто процентов к десяти в пользу Англии. В Югославии пополам. В Венгрии пополам. В Болгарии семьдесят пять к двадцати пяти в пользу СССР.
Одни считают этот шаг британского премьера бесстыдной привычкой великих держав решать судьбы народов по глобусу. Другие – умным ходом в попытке сохранить за Западом какие-то позиции в Центральной и Восточной Европе.
При этом Сталин и Черчилль презрительно относились друг к другу.
– Может быть, вы думаете, что мы забыли, кто такие англичане и кто есть Черчилль? – говорил Сталин одному из руководителей компартии Югославии. – У англичан нет большей радости, чем нагадить союзникам. А Черчилль, он такой, что, если не побережешься, он у тебя копейку из кармана утянет. Ей-богу, копейку из кармана! Рузвельт не такой – он засовывает руку только за кусками покрупнее. А Черчилль – и за копейкой.
Британский премьер не оставался в долгу.
– Россия – это большое животное, которое очень долго голодало, – сказал Уинстон Черчилль руководителю «Свободной Франции» генералу Шарлю де Голлю. – Сегодня невозможно не дать ему насытиться. Но речь идет о том, чтобы оно не съело все стадо. Я стараюсь умерить запросы Сталина, который, кстати сказать, если даже и обладает большим аппетитом, не утрачивает здравого смысла. Кроме того, после еды начинается пищеварение. Когда придет час усвоения пищи, для русских настанет пора трудностей. И тогда Николай Угодник, быть может, сумеет воскресить несчастных детей, которых людоед засолил впрок.
На конференции в Ялте Сталин, Черчилль и Рузвельт установили рубеж, на котором должны были встретиться наступающие советские войска и войска союзников. После войны эта демаркационная линия превратится в линию раздела Европы.
Западные политики понимали, что у них мало шансов повлиять на судьбу Восточной Европы. Перед отлетом в Ялту Черчилль сказал своему секретарю:
– Все Балканы, кроме Греции, будут большевизированы, я ничего не в состоянии предпринять, чтобы это предотвратить. И для Польши я тоже ничего не в силах сделать.
К балканским странам британский премьер-министр относился без всякого уважения. 2 августа 1944 года Черчилль сказал в палате общин о Болгарии, оказавшейся на стороне нацистской Германии:
– Трижды брошенная в войну не на той стороне жалкой группой преступных политиков, которых, кажется,