Сыч – птица ночная. Лев ПучковЧитать онлайн книгу.
не последовало. – Пойдем, Светк, – я те по-соседски прям щас вдую! Ух, бля, я те вдую! Давай – ты тоже к нам, погудим, бля, малехо. – Данная фраза была адресована второй белоголовой особи, восседавшей слева от Вовки. Особь безропотно вскочила и начала выбираться из-за стола.
– Я не понял, братуха, – че за дела?! – ошарашенно проблеял Пошехонский, неловко вскинув пальцы. – Ты че, в натуре, творишь…
– Слышь, шелупонь, – я тебя знаю? – соизволил, наконец снизойти до Вовки Ильяс. – Ты че там пальцовку гнул, понужал в нашу сторону? Ты кто такой ваще?
– Я… я… я это… – тут Вовка смешался – в городе действительно все более менее значимые людишки друг друга знали, дурные вопросы вот такого типа никто не задавал, так что модель адекватной реакции в арсенале дитяти туманного Альбиона начисто отсутствовала. – Я это… ну, фирма «Егор»… Я…
– Головка от х…я, – ласково осклабившись, пробурчал Ильяс, неожиданно перегибаясь через стол и с размаху проводя по лицу Пошехонского растопыренными пальцами. У определенной категории незаконопослушных граждан сие деяние именуется «штифты загасить» и используется в качестве ритуального акта постановки на место зарвавшегося индивида, не совсем объективно оценивающего свою роль в мужском коллективе. На Пошехонского, однако, данный жест произвел обратный эффект. Владелец «Егора» выпал из состояния прострации и с ходу вломился в боевой транс. На совместных тренировках я сумел преподать жадному до любого рода обучения отроку ряд типичных моделей поведения в экстремальных ситуациях и довольно сносно поставить несколько основных ударов – и вот сейчас он поспешил продемонстрировать, что был хорошим учеником.
– Страшная ошибка, – замороженным голосом саперного робота проскрипел Пошехонский, хватая Ильяса за плечо и разворачивая его к себе. – Не следовало тебе этого делать, малыш…
Бац! Размашистый свинг в челюсть справа был просто великолепным: Ильяс вспорхнул спиной вперед, подбросив пятки, тяжело шлепнулся на ковровую дорожку. Особи белоголовые синхронно взвизгнули, зал замер на несколько секунд, в ужасе затаив дыхание – даже оркестр умолк, оборвав песню на половине такта. Пошехонский, не останавливаясь, приставными шажками двинулся к распростертому на полу Ильясу – добивать, как я учил. Да, есть такой грех, учил я этого оболтуса – не оставлять упавшего противника, как на ринге, когда рефери фиксирует результат, а бить до тех пор, пока не перестанет подавать признаков жизни.
Несколько секунд всеобщего замешательства прошли – и все вокруг пришло в движение. Медленно двинулись в нашем направлении сгрудившиеся у входа в зал секьюрити «Элефанта» – то ли разнимать, то ли помогать кому. Бац! Неугомонный Пошехонский, приблизившийся к Ильясу, неудачно пнул его ногой в бок. Удивительно быстро оправившийся от весьма приличного удара урка поймал денди лондонского за ногу, повалил, они сцепились в партере, принялись возится, рыча что-то нечленораздельное.
– Замочу, падла!!! –