Ненаглядный призрак. Игорь СахновскийЧитать онлайн книгу.
будет вмешательство «пан или пропан»?
– Уже через четыре дня. Скажи мне что-нибудь радикальное!
– В каком смысле? Что-то страшное?
– Хорошо, давай страшное.
Подумала и говорю, под влиянием шампанского:
– Я тебя изнасилую.
Он подумал и говорит:
– Симпатичная мысль, творческая.
– Радикально получилось?
– Да, мне понравилось. Как только оклемаюсь после хирургии, сразу позову тебя встречаться.
– Ну всё, замётано. Я по такому случаю накрашусь, так и быть.
Ещё минут пять поговорили о положении в мире. Прощаемся.
– Ну ладно, – говорю, – береги себя там! Мне всё-таки ещё тебя насиловать предстоит.
– Ради этого постараюсь.
Я потом полчаса в зеркале себя разглядывала, невзирая ни на кого. Тоже ещё снежинка.
История вторая
Цветной воздух
Я позвонил ей за четыре дня до своей смерти, потому что оказалось, больше некому позвонить.
Она была слегка пьяная, поздравляли кого-то на работе, и разговаривала смелее, чем в тот вечер, когда осталась у меня ночевать.
Звонил-то я с одной целью – попрощаться, и всё.
Но она вдруг захотела условиться о каком-то любовном будущем, пообещала в честь меня накраситься и прямо даже изнасиловать. Ну, я говорю, согласен быть потерпевшим.
А что я мог ответить? Не приглашать же её пить компот на моих поминках.
Я уже давно заметил, как на некоторых отдельно взятых лицах появляется черта обречённости. Ещё месяц, ещё неделю назад её точно не было, а потом – раз, и видишь эту ужасающую окончательность. Независимо от возраста. Конец фильма осознаёшь до того, как поплывут заключительные титры, белые на чёрном.
Но вот заглянуть в зеркало, чтобы оценить своё лицо с этой же точки зрения, насчёт близости к финалу, я догадался только недавно, в апреле, после свидания с врачихой, которая меня сразила своей надменностью.
Она сидела за столиком, похожим на туалетный, поджимала круглые ноги в нейлоновой сеточке и разглядывала квитанцию об оплате её бесценных консультационных услуг. Плательщика и подателя квитанции, который вздумал тут бубнить о том, «что беспокоит», то есть меня, даже не удостоила взглядом. Зато раза два извилисто передёрнула бёдрами и плечами, как будто подтянула тесную сбрую или портупею, наспех упрятанную под халат.
О том, что я должен лечь на операцию, она сказала таким тоном, словно известила дырявое мусорное ведро, что ему предстоит быть опорожнённым. Или, возможно, остаться на помойке вместе с содержимым. Тут уж как повезёт.
Я ещё имел глупость поинтересоваться: чего ожидать в случае удачной операции? На что надеяться-то?
Она так возмутилась, что наконец вскинула на меня глаза, полупрозрачные, как холодец: «А вы чего хотели, мужчина?!» И снова трепетно поддёрнула сбрую под халатом. Дескать, что за нескромный запрос, постыдились бы! Да, я понимаю. Клиенту морга лучше помолчать в тряпочку.
Мне захотелось разбить в щепки этот блядский туалетный столик, но я воздержался.