Самая страшная книга 2019 (сборник). Александр МатюхинЧитать онлайн книгу.
директриса даже грозилась купить глушилку для Интернета, хотя вряд ли всерьез: медсестры тоже любят зависать онлайн.
Панику подняла молоденькая медсестра. Новенькая. Говорит, будто Русалочку, еще вчера вполне бодрую, куда-то увезли санитары и больше не привозили обратно. Светлана Алексеевна ругается на нее и грозит увольнением за то, что та поднимает панику без повода.
– С чего вы взяли, что она пропала? – кричит на новенькую старшая медсестра. – Да кому она, в самом деле, нужна?
И впрямь – кому нужна Рита Зайцева? Ребенок-отказник, как почти все здесь. В свои девять лет полная и смешливая Рита даже читать не умеет. Зато очень любит диснеевский мультик «Русалочка» и игрушечных рыбок. У Риты сиреномелия. Это значит, что ее ноги с рождения сросшиеся от таза до пят наподобие русалочьего хвоста. Самостоятельно Рита способна лишь медленно ползать, а в туалет она ходит только при помощи катетера.
Наверху, слышно, тоже суетятся, и кого-то там разбудили. Оттуда доносится резкий крик, который мы уже не раз слышали, но до сих пор не знаем, кто является его источником: на второй этаж отделения строго запрещено ходить всем, кроме персонала и посетителей из числа родственников (хотя таких, кажется, вовсе нет). Этот голос не похож на детский, да что там, вообще на человеческий. Монотонный и оглушительный скрип на одной ноте. Будто бесконечно поворачиваются проржавевшие петли огромных ворот. Нам с Лю почему-то всегда делается не по себе от этого звука, и мы возвращаемся в палату, закрывая за собой дверь.
Полдень, снег прекратился. Мы стоим на краю футбольной площадки. Несколько цепочек следов пересекают поле по диагонали. Небольшие отметины с ямками каблуков – директриса, миниатюрная энергичная дама, срезала путь от автостоянки до административного крыла. Большие тяжелые следы с пришаркиваниями – дворник, здоровенный глухонемой из бывших воспитанников интерната, шел расчищать дорожку к центральному входу. Я смотрю на следы и думаю о Рите.
– Как ты думаешь, куда ее перевели? Тут только одно отделение для таких, как она, – говорю я сестре.
– А нам вообще какое дело? – резонно замечает Лю. – Пошли лучше погуляем, пока можно.
«Пока можно» – это до половины второго, когда у детей из отделения реабилитации заканчиваются уроки. Нам с Лю запрещено попадаться тем детям на глаза. Считается, что это может вызвать у них «психическую травму», а они и без того эмоционально нестабильны. В первые дни после прибытия в интернат мы с Лю со скандалом требовали, чтобы нас поместили к «нормальным». То есть – в отделение реабилитации, где воспитанники сами передвигаются, сами себя обслуживают, посещают занятия и, если уж совсем честно, выглядят, ну как сказать… более-менее привычно для обывателя. То, что мы одним своим видом можем вызвать шок у всего отделения реабилитации, нам подробно объяснила директриса собственной персоной. «А мы что, не люди?» – огрызалась тогда Лю. «Вы хорошие девочки, но у вас слишком необычная внешность, вы