Вьюрки. Дарья БобылёваЧитать онлайн книгу.
весело, да? А ты сейчас кашку покушаешь. Будешь кашку?
Она говорила тоненьким игривым голосом, как с младенцем. Витек сосредоточенно слушал радиошипение, и вид у него был такой угрюмо-серьезный, точно из динамика доносились сводки с фронта. У Никиты почему-то подернулась гусиной кожей левая рука.
– А звук? Такой… странный звук, вы слышали? – с неожиданной деловитостью спросила Катя.
– Да это радио, радио у него играет. А то крушил все со скуки. Головой вон бился, видали шишку? Кто головой бился, Витенька? Кто мне спать не дает? Только задремала… А вы, может, тоже позавтракаете? – развернулась к нему тетя Женя.
Валерыч, так ни слова гостям и не сказавший, посматривал на нее из угла удивленно и неодобрительно.
На следующий день странный ночной звук во Вьюрках особо не обсуждали. Так, несколько соседок пожаловались друг другу, что гудело что-то ночью, мешало спать. Дачники копались в огородах, одалживали незапасливой молодежи соль и спички – у кого-то уже закончились. Светка Бероева чинно выгуливала детей по обычному маршруту.
Валерыч то и дело подходил к забору между участками, пытаясь высмотреть, чем заняты Витек с супругой, но соседи почти не показывались. Только пару раз тетя Женя водила смирного, по-арестантски закинувшего связанные руки за спину Витька в туалет. Валерыч не окликал их, наоборот – приседал, прячась за кустами.
А ночью уже председательша Клавдия Ильинична проснулась от тоски и незнакомого ей прежде томления. И подумалось ей о том, что она уже старуха и скоро умрет по естественным, но не становящимся от этого более справедливыми причинам. Сама потихоньку удивляясь своим мыслям, Клавдия Ильинична положила ладонь на дряблую грудь. А ведь какой был у нее в молодости бюст, яблочки наливные, и первый ее, не Петухов, ошалел от восторга, когда выпустил их – тоже впервые, – на волю из глухого лифчика. И не вернешь молодость и красоту, и сладкую женскую уверенность, когда идешь по улице и знаешь – смотрят на тебя. Отняли все, отняли…
А пятнадцатилетняя Юлька по прозвищу Юки чуть не захлебнулась во сне слезами и теперь, свернувшись в клубок, горько плакала по родителям, оставшимся за пропавшими воротами. И все спрашивала неизвестно у кого: где они, и когда она их снова увидит, и кто теперь будет решать за нее неположенные по возрасту проблемы, кто обнимет тепло и крепко, как мама, и защитит от непонятного мира.
Никита, вновь выброшенный из сна мыслью о собственной бесприютной никчемности, уже открыл дверь на улицу. Только в одном он был уверен: нужно наконец выяснить, что это такое, избавиться от этого звука навсегда, чего бы это ни стоило…
И тут звук оборвался. Затрещали кузнечики, шлепнула по поверхности реки невидимая рыбина, навалился вернувшийся сон. С трудом разлепляя опухшие веки, Никита побрел досыпать.
Наутро дачники начали роптать, стараясь, впрочем, не рассказывать о том, какие именно неприятные мысли посетили их ночью. Впадать в тоску заново никому не хотелось. Выяснилось, что многие вообще не смогли