Ночная смена. Денис Александрович ИгумновЧитать онлайн книгу.
шпателя, здесь мое сознание выдало мне знакомую с института ассоциацию, поддел крышку черепа и снял ее, открыв моему взору серо-розовую тайну, называемую людьми мозгом. Отделив его от позвоночного столба, он вынул эту тайну и без всякого видимого уважения шлепнул в таз к остальным внутренностям. Поставил обратно крышку черепа, закрепил ее и смятое хмуростью натянутой кожи лицо снова сделал скучающим воплощением смерти, закрыв скальпом оголенный череп. Быстро зашил и перешел к тазу. Меня все время подташнивало, в нос бил аромат начальной стадии разложения, гнилой крови и препаратов для бальзамирования. Голова кружилась, но я пообещал себе досмотреть все до конца. Все кишки патологоанатом отложил в другой таз, промыв остальные внутренности в специальном растворе, положил их вместе с мозгом в плотный целлофановый пакет и поместил его в зачищенную от слизи и сгустков крови брюшную полость.
– Зачем это? – с искренним удивлением спросил я.
– А? – до увлеченного своей работой доктора не сразу дошел смысл задаваемого вопроса. – Внутренности в пакете?
– Да.
– Чтобы покойник раньше времени не стух. Именно такие органы, как мозг, печень, легкие, начинают гнить в первую очередь.
Обыденность и безразличность голоса Владимира Игоревича подействовали на меня удручающе. Я почувствовал, что еще несколько секунд – и не смогу сдержать потоки рвотных масс, усиленно рвущихся из меня наружу. Я повернулся и быстро пошел к выходу. Мне в спину раздались приглушенные тканью маски флегматичные слова доктора:
– Туалет – третья дверь с правой стороны.
Умывшись холодной водой и немного придя в себя, я поднялся на первый этаж к Егору, то есть к Егорушке (после такого обращения к нему патологоанатома он теперь ассоциировался у меня только с этим ласкательным вариантом его имени). По моей бледной физиономии было видно, что мне нехорошо, поэтому, взглянув на меня, он произнес:
– Ничего, ничего, в первый раз всех колбасит. Привыкнешь. Поработаешь здесь и не такое увидишь. Помню, в прошлом году в декабре, тогда еще снег на земле не закрепился как следует, слякотно было и серо, привезли к нам одного молодого парня, скончался во сне. Стали вскрывать, а он внутри пустой, то есть совсем, внутренностей никаких нет и следов предварительного потрошения, шрамов там, разрезов тоже нет. Если бы ты видел, какой тут у них переполох начался. Решили это дело замять и родственникам не говорить. По слухам, когда разрезали его живот, на внутренних стенках брюшины выделялась набухшими венами надпись: комбинация слов «депрессия» и «компрессор» или что-то в этом роде. Я потом у Владимира Игоревича спрашивал, только он отмахнулся и сказал, что этого не было никогда. Ну я-то знаю, что было. Мне сменщик рассказывал, при нем этого парня привезли.
– Это ты специально, чтобы меня добить окончательно, всякие городские легенды рассказываешь? – спросил я. На душе и в желудке было муторно, и поэтому разглагольствования о диких случаях