Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 1. Меч Лета. Рик РиорданЧитать онлайн книгу.
перехода в Вальгаллу сопровождался волшебной химчисткой, но после сна на траве я был вполне расположен к старому доброму способу освежиться с помощью мыла и теплых ласковых струй воды.
Я в темпе сбросил с себя все слои рубашек и… Куда девался мой собственный торс и чьи это плечи? Откуда взялись на них все эти рельефные выпуклости?
Обычно я избегаю глазеть на свое отражение. Это совсем не то зрелище, которое может мне нравиться. Но сейчас я таращился в зеркало и не мог оторваться.
Волосы на голове оставались такими же, как и прежде. Разве что чище обычного и меньше спутаны. Но все привычно: разделены на прямой пробор и доходят до подбородка. Цвет их тоже не изменился – русый.
«Ты выглядишь, как Курт Кобейн, – дразнила меня раньше мама. – Мне все нравится в Курте Кобейне, кроме того, что он умер».
Видишь, мама. Теперь у нас с Куртом и это общее.
Глаза у меня не мамины. Они серые и большие, в точности как у моей кузины Аннабет. Только, в отличие от нее, у меня еще в них застыла пугающе-призрачная пустота. Совсем, между прочим, неплохо, если вынужден жить на улице.
То есть в волосах и в лице я ничего нового не обнаружил, а вот торс был чужой.
С тех самых пор, как у меня в детстве началась астма, я стал жутко худым. Грудь впалая, ребра торчат наружу, сквозь бледную кожу проглядывают все вены. Наши с мамой походы ничего в моем телосложении не меняли. Так что же это за выпуклости выпирают теперь у меня на руках и торсе?
То есть на самом-то деле ничего уж такого жуткого. Не подумайте, будто я превратился в Капитана Америку. Я по-прежнему оставался стройным и даже бледным. Но руки у меня стали весьма рельефными, а при взгляде на грудную клетку перестало казаться, что любой порыв ветра может ее продырявить насквозь. Кожа сделалась толще и глаже. С нее исчезли и сыпь, и царапины, и укусы насекомых – вечные спутники жителей улиц. Даже шрама на левой ладони, который я заработал в десятилетнем возрасте, когда порезался охотничьим ножом, больше не было.
Теперь мне наконец стало ясно, отчего я вчера без особых усилий швырнул диван. И почему, очутившись в Вальгалле, начал чувствовать необычную бодрость в теле. Как это Хундинг назвал? Переходом на новый уровень?
Я сжал кулак.
Сам не пойму, что вдруг на меня нашло. Видимо, увидав свое новое тело, я достиг критической точки, и накопившиеся за последние сутки злость, страх, неуверенность потребовали хоть какого-то выхода. Меня выдернули из жизни. Мне угрожали. Меня унижали. И к тому же, не спрашивая, апгрейдили. Я не просил этот номер «люкс». И не заказывал себе бицепсов.
Кулак врезался в стену. В самом прямом и буквальном смысле.
Он прошел сквозь гипсокартон и металлическую арматуру.
Я вытащил руку назад и осторожно пошевелил пальцами. Ни единого перелома. Даже ведь не ушибся.
Зато в стене, над вешалкой для полотенец, зияла дыра, в точности повторившая форму моего кулака.
– Да-а, – протянул потрясенно я. – Быть мне, видимо, здесь любимцем местной обслуги.
Душ