Апостол истины. Ал. АлтаевЧитать онлайн книгу.
Всякий студент сначала должен был прослушать курс философии Аристотеля[2], состоящей из метафизики[3] и математики. В философии в то время царил Аристотель, и учёные слепо подчинялись его взглядам. Никаких рассуждений, никаких новых выводов не терпела тогдашняя наука. Совершенное знание сочинений Аристотеля – вот идеал, к которому стремились тогда все философы. Это слепое следование идеям одного человека возмущало Галилея. Мысль его всегда работала, и на многое он смотрел не так, как последователи Аристотеля. Он привык наблюдать, проверять, а этого-то и не терпели перипатетики, как назывались последователи Аристотеля.
Правда, был в университете один профессор, выделявшийся из среды товарищей, как светлое пятно, – Якопо Маццони. Он следовал учению великого древнегреческого философа Пифагора и его школы и хорошо знал современное ему состояние физики. Галилей стал усердно посещать лекции Маццони, и здесь у него пробудился интерес к математике, к той самой науке, которую отец его считал роскошью, доступной только богатым. Но Маццони не мог вполне удовлетворить любознательного юношу. К тому же Маццони боялся открыто высказывать свои взгляды, которые шли вразрез с общепринятыми мнениями…
Раз как-то в университете был философский диспут[4]. Один за другим выходили из аудитории разгорячённые спором профессора. Из-за них, как бомба, вылетел в коридор Галилей. Лицо его было красно; жилы налились на лбу; чёрные глаза горели от негодования.
– Я не сумасшедший! – кричал он запальчиво. – Если говорить прямо, смело возражать, проверять и взвешивать было бы сумасшествием – тогда не существовало бы истины!
В коридоре ему загородил дорогу Якопо Маццони.
– Я не могу возражать, – проговорил, задыхаясь, Галилей, – когда я рассуждаю, мне говорят, что я святотатствую!
Маццони виновато улыбнулся. На него смотрели насмешливые глаза товарищей-профессоров.
– Видите ли что, мой молодой друг… – проговорил он с мягкой снисходительностью, – я не назову ваши суждения преступными, но… нельзя быть таким резким, а главное… надо поучиться, больше поучиться…
И он торопливо прошёл мимо, точно боялся, что его заподозрят в ереси совместно с Галилеем.
Юноша простоял несколько минут неподвижно, как окаменелый, потом провёл рукой по густым волосам и с подавленным стоном выбежал из университета.
Как безумный бежал он по улице, не разбирая дороги, пока не очутился на берегу реки. Это была та же знакомая Арно. Её седые волны, как и в дни далёкого детства, рокочут и плещут о берег, точно баюкают бедную исстрадавшуюся душу…
Галилей в изнеможении опустился на прибрежный камень.
– И Маццони с ними… – прошептал он горько, – и Маццони против меня!
Думы унесли его далеко, в родной дом, во Флоренцию. Он вспомнил сцену перед отъездом из Флоренции, когда мать с детским простодушием принесла засаленный кошелёк, в котором копила гроши долгие годы, и гордо высыпала их на стол.
– А что, отец, – сказала
Аристотель – величайший из древнегреческих философов, основатель так называемой школы перипатетиков.
Метафизика – часть философии, исследующая сверхчувственное бытие, или то, что не может быть предметом наблюдения и опыта, а доступно только умозаключению.
Диспут – публичный учёный спор.