Дама Пик. Макс МахЧитать онлайн книгу.
обозвал его попросту «господин Август Агд», даже не соизволив ради приличия назвать кавалером. Большинство гостей – в основном бывшие друзья и родичи – отводили глаза, демонстрируя холодность и отчуждение. Недоброжелатели же, напротив, смотрели во все глаза и горели желанием поговорить. Лицо Агаты при виде Августа пошло красными пятнами, барон ван дер Коттен наградил презрительным взглядом, а король Максимилиан сыграл труса. Сбежал из собственного тронного зала, лишь бы не оказаться лицом к лицу с Августом и быть вынужденным с ним говорить. Вот тогда Август и решил покинуть свет: ушел с приема, сменил на Кожевенной улице карету на коня и погнал Жоффрея в ночь.
Глава 2
Теа д’Агарис, графиня Консуэнская
Вилла Аури, день первый, ночь
Гнев не угасал. Не помогал и алкоголь. Ярость клокотала в груди, сжимала виски, застилала взгляд кровавым туманом. Август агонизировал. Но чем яростнее он ненавидел, тем сильнее был его личный протест против того жалкого положения, в котором он оказался. Негодование не только вызывало нестерпимую душевную боль, но порождало также злость, которая должна была – просто обязана – излиться вовне, воплотиться в нечто, способное «повернуть колесо вспять». Надо было только придумать, как это сделать практически. И такой способ неожиданно нашелся.
Разумеется, свою роль сыграли и алкоголь, и душевная смута. Августом овладел род творческого безумия, маниакальной страсти, когда принятое решение не подвергается никакой, даже самой слабой критике. В таком состоянии легко убить врага или как минимум того, кого назначило быть врагом спутанное сознание человека, которым овладело это темное наваждение. В таком помутнении разума совершаются самоубийства и принимаются решения, которые никогда не были бы приняты, будь человек в здравом уме и твердой памяти. А вот про Августа такого не скажешь. Он явно был не в своем уме, притом, что в рамках своего безумия мыслил ясно, быстро и вполне рационально. И его безукоризненная память, служившая ему сейчас, как и всегда, верой и правдой, была отнюдь не той «твердой памятью», которую имеют в виду нотариусы и стряпчие.
«Что ж, – думал он, стремительно спускаясь в подземелье, устроенное ниже подвального этажа Старой башни, – вы сами накрыли на стол! Посмотрим, как вам понравится продолжение банкета! Я повар не из последних – вы об этом просто забыли, а зря!»
То, что собирался сделать Август, лежало за гранью добра и зла. Это было комбинированное колдовство, точную формулу которого во всем мире знал пока один лишь Август. Он сам его рассчитал и сам создал практический ритуал. Другие – немногие из тех, кто вообще способен такое измыслить, – не пошли дальше теоретических рассуждений. Не смогли решить задачу практически. Август смог, но и он, скорее всего, никогда не воплотил бы это колдовство в жизнь, если бы мог сейчас рассуждать трезво. К сожалению – или, напротив, к счастью, – сознание его было омрачено гневом, ненавистью и алкоголем и он не мог взглянуть на происходящее критически. А план, так неожиданно возникший