Путевые записки эстет-энтомолога. Виталий ЗабиркоЧитать онлайн книгу.
прекратил шлёпать и тихо-тихо на одной унылой, свербящей в ушах ноте засвистел. А затем вдруг резко опустил руки в воду и одну за другой выбросил на берег пять крупных, как башмаки, панцирных многоножек, похожих на раков, только без клешней.
– Кушайте, сахим, – предложил Тхэн, выбираясь из воды.
Я посмотрел на копошащихся в траве многоножек, и меня невольно передёрнуло.
– Что, прямо живыми? – недоверчиво спросил я.
– Они так самые вкусные! – заверил Тхэн.
– Гм… А сварить их можно?
– Можно, – кивнул Тхэн, но лицо его при этом выразило неодобрение. – Но сырыми они вкуснее…
– Тогда вари, – не согласился я. – В рыжем тюке найдёшь котелок и печь. Печь – это такой белый металлический ящик с прозрачной крышкой. Как ею пользоваться покажу потом.
Тхэн взял многоножек в охапку и, расстроено качая головой, пошёл к тюкам. Не нравилось ему моё решение.
Я распаковал синий тюк и стал собирать автоматический сачок для ночной ловли крылатых насекомых. Установил на треноге пятиметровый шест со светильником, а затем долго настраивал гравитационную ловушку на классическую форму крыльев парусников. Как я уже говорил, остальные насекомые меня не интересовали. Пока я возился с настройкой ловушки, солнце скатилось к горизонту, воздух посвежел, и на свет божий из дневных убежищ начали выползать насекомые. Откуда-то потянуло дымком, и я оглянулся. Тхэн давно распаковал тюк, достал из него печь и котелок, но воспользоваться ими и не подумал. Развёл костёр и варил многоножек в плоской глиняной посудине. И откуда он её взял – ведь шёл налегке?
Я подошёл поближе. Четыре тоненьких прутика каким-то чудом поддерживали над костром глиняную чашу. Огонь жадно лизал прутики, но они стойко противостояли языкам пламени, словно были сделаны из металла. Я заглянул в чашу. Чистая прозрачная вода кипела ключом. А её откуда взял Тхэн? Если бы он включал фильтрующий насос, я бы слышал. Да и никогда он не станет пользоваться насосом.
– Сейчас будет готово, сахим, – улыбнулся Тхэн и стал бросать в кипяток многоножек. Они мгновенно покраснели, совсем как раки. Всё-таки много схожего у Пирены с Землёй.
Я сел на землю и почувствовал, насколько устал. Гудели ноги, болели все мышцы, отвыкшие от физических нагрузок, саднило кожу на лице и открытых солнцу запястьях. Нет, кожа не обгорела – действительно, как и уверял консул, в спектре Гангута ультрафиолета почти нет, – а просто начала дубеть от жары и ветра.
– Готово, сахим, – сказал Тхэн, спокойно опустил руку в чашу, достал многоножку и протянул мне.
Я взял и чуть не обварился. Пока я перебрасывал с руки на руку горячую многоножку и дул на неё, Тхэн снова, как ни в чём не бывало, запустил руку в бурлящую воду, вытащил следующую многоножку и стал есть. От многоножки валил пар, но Тхэн не обращал на это внимания, словно температура пищи была нормальной. Ел он не спеша, аккуратно, но всё подряд вместе с хитином и внутренностями.
Я не стал экспериментировать и