Тропа барса. Петр КатериничевЧитать онлайн книгу.
дворовом лексиконе их давно переименовали в Несушкину и Давалкину.
Несушкина, кою природа к шестнадцати годам щедро одарила безразмерной грудью, густыми рыжими волосами и простоватым, усыпанным веснушками лицом, колыхнула под майкой могучими прелестями, брезгливо сморщила покрытый тройным слоем тон-крема купеческий носик-пуговку и произнесла:
– Плоскодонка… И корма – хоть доски стругай… – Она отвернулась, всем своим видом показывая свое отношение к этой ошибке природы: «ни сиськи, ни письки, и попка – с кулачок».
Но ребята, похоже, так не считали. Худенькая, длинноногая, стремительная девчонка словно летела над землей, чисто промытые льняные волосы струились в теплом ветерке, и ребята на нее просто загляделись. Да и новизна:
Несушкина и Давалкина стали давно вроде как дежурно-безотказным вариантом, и «новье» было воспринято как надо. Надька Давалкина первой заметила этот взгляд, покраснела от злой досады: как раз вчера она сумела-таки заарканить Мишку Бодухина, по кличке Бодун, и претендовала в отличие от многомерной товарки на «постоянку»… Появление этой новенькой могло поломать все так славно ложащиеся расклады.
– Вот это ножки… – восхищенно процедил Витька Корзун, когда Лена приподнялась на носочки и чуть наклонилась, вытряхивая ведро, Надькина досада разом превратилась в глухую, тяжелую ненависть. Ее собственные ноги были попросту кривыми; в занятиях сексом такой недостаток был несущественным, но позволить себе надеть такую вот юбчонку она не могла, а потому парилась в джинсах.
– Чего за девка? – повернул стриженую шишковатую голову Бодун.
– Детдомовская. Бабка Вера, Николаева, ее привезла откуда-то.
– Ни-колаева, ни-двораева… Родственница, .что ли?
– А хрен ее знает…
Лена возвращалась, Бодун коротко свистнул, та даже ухом не повела.
– Эй, доска гладильная, далеко припустила? – звонко крикнула Несушкина. – Подойди, поздоровайся с людьми… Или вас, выблядков детдомовских, манерам не учили?
Девчонка повернула потемневшее от обиды лицо, на глазах заблестели слезы, она хотела ответить что-то резкое, но поняла, что не получится, что расплачется просто-напросто перед этой раскормленной клушей, закусила губу и пошла прочь.
– Да не торопись, киска, жужжи сюда мухой, чего сладкого дадим! – хрипло выкрикнул Корзун, по кличке Муха, был он мальчиком на посылках, бегал за водочкой и сигаретами для Бодуна и приговаривал постоянно: «Мухой слетаю». За что и стал Мухой.
Лена замерла, развернулась, выдохнула резко:
– Соси сам, недомерок… – и пошла дальше, легкая, стремительная, будто недоступная ни их пониманию, ни их похоти.
Компания на миг оцепенела от такой наглости. Муха вопросительно глянул на Бодухина:
– Бодун, за такую борзоту пусть ответит.
Тот безотрывно смотрел на стройные загорелые ноги, лакомо причмокнул толстыми, как у негра, губами… Был он уже крученный жизнью парниша, только две недели, как перестали таскать по следователям: так же, втроем,