Заблудшие. Денис ГерберЧитать онлайн книгу.
ты в лесу, колонок, без костра и ружья, – тихо сказал ему Никита. – И я не сдохну – выберусь.
Маслянистые глазки скрылись в темноте.
– Пусть моя шуба тонка, а дом из бересты, но и я переночую, – продолжал Никита, таращась в тёмный лес. – Мне бы до утра дотерпеть, а завтра к логову варнаков поползу. Подкрадусь – и ножом по горлу. Буду у костра греться, раны лечить. Ты уж им про меня не говори, колонок. Я как и ты – из норы выбрался.
Колонок – кровожадный зверь, хоть и мал. Он может и зайца поймать, и глухаря, и куропатку. «Вот и я здоровенного варнака не убоюсь, – лихорадочно думал Никита. – В глотку если надо вгрызусь». Он вспомнил, как прошлым утром зарезал Луку. Сожалений по этому поводу не было, ничто не скрежетало по сердцу. Да, заповедовал Господь не убивать, но ведь Никита от смерти спасался. И убил-то не человека, а варнака-людоеда. За такого, как за растоптанного паука, сорок грехов простится.
Вновь стала пронимать дрожь, но забираться в кольца бересты не хотелось. Никита улёгся на кучу лапника, прикрылся двумя большими ветками и уснул.
Тьма не спеша пятилась. Заря прокатилась по макушкам деревьев, словно верховой пожар, но под самыми густыми ветвями ещё прятался холодный морок.
Проснувшись, Никита выбрался на открытое место, подставил бока свету. Тело сделалось деревянным. Одежда встала дыбом, точно накрахмаленная. Никита был жив, но всё тепло из него вынули. И душу, должно быть, тоже. Бесчувственное сердце качало не горячую кровь, а какой-то студёный рассол, которым в пору с бодуна полечиться. Он стал живым покойником, с ног до головы усыпанным жёлтыми иглами.
Опухоль на ноге уменьшилась. Никита соорудил из рогатой ветки костыль, позавтракал кислой ягодой и двинулся в путь. Шагалось тяжело, зато вернулась жизненная теплота.
Места были нехорошие, лешачьи. Дерева росли вкривь и вкось. Попадались вывернутые колоды, измятые кусты голубицы – явные признаки хозяйничающего в этих краях медведя. Сейчас, по осени, косолапый не должен серчать с голодухи и кидаться на человека. Скорее всего, почует запах и отойдёт в сторонку, уступит дорогу.
Капли спадали с веток, стучали по макушке, будто укоризненный палец.
Выбравшись из болотистой пади, Никита ступил на упругую, присыпанную хвоей почву. Солнце, аккуратное, как пасхальное яичко, выглянуло из-за сопки. Под его чарами от земли поднялся колдовской туман.
К реке Никита так и не вышел. Петляя в тумане, он устал как чёрт. Туман уже блуждал в голове, застилал глаза, оставлял на языке привкус мухоморов.
Никита упал и каркнул от боли в рёбрах. Растревоженная ходьбой нога страшно болела. Ныло плечо, принявшее на себя брошенный Фролом камень. Никита отогнал приступ жалости. Незачем сырость разводить. Кроме гибели это ничего не даст. Он вспомнил хитрое лицо Батохи. Неужели прав был бурят? Неужели духи местности кругами водят? Мучают непроходимой чащей и туманом. И это за то, что Никита обряд делать отказался? Так ведь он поручение отца Зосимы выполняет. Это послушание его. Правильно