Иррационариум. Толкование нереальности. Далия ТрускиновскаяЧитать онлайн книгу.
недвижно сидели на койках. Макс поставил стул посреди палаты, уселся.
– Что, ребята, как самочувствие? Молчите? Как же мне вас расшевелить? Ничего, завтра начнём работать. Эх, а ведь я вам где-то завидую. Посижу с вами. С кем ещё поговоришь, душу выльешь? – доктору вдруг сделалось необычайно уютно, молчаливые собеседники внушали доверие, с ними – и поговорить о наболевшем, хоть и пациенты, а всё же люди, не манекены. – Плохо мне тут, ребята. Три раза курить бросал – всё равно начинаю. Страшные тут дела творятся.
Близнецы глядели на него, и было в их взглядах столько искреннего сочувствия, что доктор Дубровин незаметно для себя уже полагал, будто собеседники не только осознают его слова, но и целиком, как говорится, разделяют и поддерживают.
– Что благодарные родственники и пациенты несут – это ладно, это правильно. Зарплата врача – сами знаете. Чаще, конечно, конфеты и бухло – не поверите, пацаны, уже не знаю, куда эти бутылки девать – иногда товар какой дефицитный, но лучше бы почаще деньги несли. Хотя и связи, да. Знакомства тоже важно. Это правильно. Если б к нам ещё диссидентов не сплавляли на лечение, вернее – так называемое лечение. Диагноз «вялотекущая шизофрения» знаете?
Двое кивнули, приведя Макса в состояние, близкое к восторженному трансу. Свои люди! Можно доверить наболевшее!
– Не могу я здоровых людей калечить! Я же врач, я клятву давал! Для кого-то, может, пустой звук, а я так не хочу! За последние два года троих нам присылали. Двоих потом выпустили – там психика восстановится, психика, братцы, вообще штука пластичная, – третьего обратно забрали… туда. Ну, вы понимаете.
Они понимали. И Макс понимал, что понимают, и что понимают, что он понимает, что они понимают… Матрёшка в голове играла яркими красками, и доктор сбился на скороговорку.
– А с девчонкой этой – не могу, ребята, не могу, это уже выше моего понимания, что с ней творят, нельзя так с человеком, пусть она хоть настоящий антисоветчик, но чтобы так глушить, и санитары её месяц каждый день насиловали, пока ей всё равно не стало, а я даже к главному ходил, хоть верьте, хоть не верьте, ходил, что ж вы делаете, а упырь этот, согласно моим сведениям, лечение протекает по правильной схеме, и вообще, молодой человек, не суйте свой длинный нос, прищемят, вот так, а что я могу? Что я могу?!
Макс перевёл дух. Закурил. Закашлялся. И медленно произнёс:
– А я могу. Ребята. Давайте её освободим. Вы ведь мне поможете? С санитарами я управлюсь: скоро придут спирт клянчить. Я туда две ампулы клофелина…
– Три, – неожиданно сказали близнецы.
– Что – три?
– Три ампулы.
– Эх! – доктор Дубровин стукнул кулаком о ладонь. – Я так и знал! Вы ж медики! Точняк, на таких бугаёв в аккурат три ампулы. И салазки не загнут, и спать будут мёртво. Только вот Зинаида ещё… Что-нибудь придумать надо… Придумаем, а?
И понял – придумают.
– Сейчас я клофелин забодяжу, Семён же при этом… в наблюдательной неотлучно, значит, загляну, они и спросят насчёт «накатить». Ну, была не была.
Макс,