Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения. Рут ГудманЧитать онлайн книгу.
по-английски «так, как говорят достойные жители Города, а не разная чернь[, там живущая]». Здесь речь идет об аристократичном акценте, который, возможно, начал свою жизнь как подражание лондонскому акценту, но к тому времени уже отличался от речи простых горожан. Согласно различным советам для джентльменов и их сыновей, элитная речь была не «вульгарной» и не «мужицкой», не «грубой» и не «плоской»; все эти эпитеты довольно трудно понять, и они уж точно ничем не помогут человеку, который ни разу в жизни не слышал голоса аристократа. Единственное, с чем реально могли помочь все эти книги, – темп речи. Руководства по вежливой речи в течение нескольких веков советовали читателям не говорить «поспешно». Слишком быстрая речь («gabbling») говорила о низком происхождении; некоторые писатели даже называли ее «звериной».
«Плоскость», против которой предупреждали авторы этих руководств, судя по всему, была связана с произношением гласных звуков. Если вы посмотрите на то, как писали лондонские ктиторы – самый низкий ранг чиновников, которым необходимо было вести записи, – то заметите значительные и стабильные различия между их написанием слов и тем, как писала более образованная и богатая элита, а также печатными источниками. В официальной литературе писали «coffen» или «coffin» («гроб») и «bond» («залог»), а в местных записях эти слова обычно звучали как «caffen» и «band»: краткая «o» сменялась краткой «a». Подобной замене подвергались и другие буквы: ктиторы писали «Jenuarie» («январь») и «Perresh» («приход») вместо «January» и «Parish», «rile» вместо «rail» («брань») и «shutt» вместо «shout» («кричать»).
Генри Мейкин был лондонцем из лондонцев, богатым членом Компании портных, но в своем дневнике он частенько убирал букву «h» из одних слов и добавлял ее к другим, так что «holes» («отверстия») превращалось в «olles», а «oaths» («клятвы») – в «hoythes». Кроме того, в начале слова он вместо «th» писал «f», а в середине – «d», так что «other» («другой») превращалось в «odur». Такие сдвиги покажутся очень знакомыми любому современному человеку, который слышал, как разговаривают лондонские кокни. Этот пример я привожу не к тому, чтобы сказать, что акценты со временем вообще не меняются, а скорее к тому, что между акцентами разных эпох можно проследить определенную связь.
В это время высшие классы фыркали: «Ремесленник, или извозчик, или иной низкорожденный, будь он даже рожден и воспитан в лучшем городе этой страны… портит хорошую речь странным акцентом или плохо сформированными звуками и неверной орфографией», – писал Джордж Паттенхем в 1570 году. Низший класс выставляли людьми, которые не умели ни нормально говорить, ни нормально писать: они записывали слова фонетически, не обращая внимания на общепринятые в высших классах буквосочетания. Но, поскольку формальных правил орфографии еще не существовало (даже Шекспир записывал свое имя по крайней мере пятью разными способами!), высший класс на самом деле тоже писал слова фонетически – но на основе фонетического произношения, принятого в аристократических кругах, а также словоформ, известных из печатных изданий. Не такая уж и большая разница, несмотря на риторику.
Если