Гул. Владимир ЗлобинЧитать онлайн книгу.
Сима, – так давайте хоть раз этим… подсыплем что-нибудь?.. Да лебеды, да отравы крысиной! Помрут, а мы в лес, прочь из губернии… да куда глаза глядят! Неужто вы не видите, что все они одинаково… плохие?
Цыркин молчал, вздрагивая в себя.
Шли месяцы. Антонов отступал в глубь Кирсановского уезда. Его молодцы по нескольку раз на дню вламывались на хутор. В один из вечеров заехал к Семёну Абрамовичу красный разъезд из командира и двух солдат. С утра неподалёку, всего в нескольких верстах, гремела канонада, поэтому винокур ждал гостей. Кинул дочке тряпья на кровать, загнал мелкую живность в погреб, который вырыл в леске, туда же припрятал оставшееся зерно, а пойло, наоборот, взял под руку.
– Выходи, кулак! Зерно народное прячешь?!
Цыркин признал в краскоме тонкие семитские нотки, чему внутренне обрадовался. Сима была отправлена в дальнюю комнату, а гости потчеваны дефицитным спиртом.
– Что, Семён, – выпив, спросил гость, – гонишь самогон, когда половине губернии жрать нечего? Говори, где зерно берешь? Страна, мать твою, голодает! А ты – самогон?
Хозяин виновато затараторил:
– Что вы, что вы, товарищ! Я же вижу, что вы наш человек.
– В смысле – наш? – напрягся большевик, видимо, стесняющийся своих корней.
Те выпирали в нем не слишком живо, да приметно – в глазах навыкате, припухлых губах и пусть русых, но курчавых волосах.
– Ты хочешь сказать, что я брат спекулянту?
– Как же, ну как же вы такое могли подумать! Я же говорю, что вы тоже рабочий человек. А зерно мы ни у кого не брали. Сам выращивал, вот этими вот руками, смотрите прямо сюда! Продналог зерном в срок заплатил, а что осталось, так есть грех – пустил на вино. Могу квитанцию показать.
– Врешь! Я точно осведомлен, что бандиты тебе зерно сбывают, а ты его на водку пускаешь! Говори, заезжал к тебе кто-нибудь? На подводах? Своим ходом пришли? Что ты им дал? Отвечай!
– Что вы! Бандиты только и могут, что пограбить или погрозиться сжечь.
– За что сжечь? Ты же, тварь, заодно с ними.
– За то, что жид. Понимаете, товарищ, они жидов страсть как не любят. Никаких дел с жидами иметь не хотят. А сегодня никого не было, я вам прямо клянусь.
Цыркин осторожно убрал чарку и поставил вместо неё глиняную кружку и полштофа. Он почаще повторял слово «жид», от которого гость хмурился, подозревая, что и его антоновцы могут повесить по кровному признаку.
– Кулаки… – наконец выдохнул командир и кивнул Семёну: – Отнеси бойцам черпачок.
– Стоит вам только сказать!
Хуторянин привык к пьяным налётам. Сегодня антоновцы, завтра красные, потом просто бандиты, на Святки большевики-бандиты, через неделю антоновцы-коммунисты, потом белые-социалисты и черт бы побрал кто ещё! Для Цыркина вооруженные люди всегда были на одно лицо: все они принюхивались, чуя женскую плоть, и всех хозяин пытался побыстрее напоить. Но, чистая правда, ни вчера, ни сегодня никакие антоновцы или другие бандиты к Семёну Абрамовичу не заглядывали.
Когда