Царский блицкриг. Боже, «попаданца» храни!. Герман РомановЧитать онлайн книгу.
тут же оглушительно рявкнули – снопы картечи со ста шагов разворотили наступающих толпою османов. Десятки турок повалились на землю, по телам, вопящим от смертельной боли, тут же полезли другие, затаптывая мертвых и раненых.
Константин Петрович с ледяным хладнокровием отстраненно наблюдал за этой бойней сверху. Не до того царевичу было – громко сквернословя, он забивал магазин винтовки патронами, проклиная, что Кулибин сделал его только на шесть патронов.
– Первые ружья вообще на четыре патрона были, ваше высочество!
Голос хорунжего конвоя был на удивление спокоен, но сам казак был залит кровью, своей и чужой, от головы до пят, ухитрившись потерять половину своей бороды. Как и где – этого Константин припомнить не мог, но вроде бы порохом сожгло.
– Гранаты к бою!
Звонкая команда прокатилась по окружившим пушки гренадерам, но лишь немногие, не больше десятка, достали из сумок тяжелые цилиндры на длинных ручках – «толкушки», как они назывались в обиходе. И вот они, кувыркаясь и испуская дым, полетели в набегающую толпу.
– Укройся! – последовала запоздавшая команда, и царевич присел за высоким бруствером, сложенным из человеческих тел – меньше в защитных русских мундирах и намного больше в пестрых рубашках и шальварах. Но сейчас один цвет превалировал на истерзанных пулями и осколками телах – алый, цвет обильно пролитой крови.
Царевич пригнул голову, хоть и защищенную доброй железной каской, но получить лишний осколок до звона в ушах он не желал. И в ноздри, забитые пороховым дымом, тут же ворвался другой запах – сладкий, выворачивающий душу наизнанку вкус смерти и тлена. И немудрено – бой шел уже чуть ли не сутки, а жара стояла несусветная.
Взрывы чуть тряхнули «бруствер», горячий воздух ожег лицо. Константин Петрович положил винтовку на лежащее сверху тело и выстрелил.
Он не целился – промахнуться с трех десятков шагов по вопящей от ярости человеческой стене просто невозможно. Рядом с ним палили гренадеры и канониры, лихорадочно передергивая затворы.
Прямо на глазах турки валились снопами, но места павших тут же занимали другие, такие же свирепые. Он дослал затвор, потянул за спусковой крючок – сухо щелкнуло, без выстрела. Царевич похолодел – патроны кончились, теперь врага не остановить.
Но вместо страха в душе появилось отчаянное веселье, оно забурлило и выплеснулось лихой решимостью – ну, что ж, нет пана, тогда пропал, но чтоб врагу тошно стало!
– Вперед, ребята! На штык бери нехристей!
Свой дикий крик Константин Петрович услышал словно со стороны и не узнал собственный голос. Но его руки одним движением уже примкнули длинную, свыше десяти вершков, остро заточенную полоску стали, заигравшую на солнце огненными бликами.
И еще он увидел, как рядом с ним встают, ощетинившись такими же острыми штыками, с отчаянными глазами и ожесточившимися лицами, русские солдаты – в изорванных мундирах, окровавленные, но не побежденные. Таких еще можно свалить на землю, но победить их уже нельзя…
Стокгольм
– Эта