Изгоняющий бесов. Андрей БелянинЧитать онлайн книгу.
смерти. А смысл?
Он искренне наслаждался каждым мигом своего существования, категорически отрицая тот факт, что когда-нибудь должен будет умереть от старости. С точки зрения добермана, жизнь вечна! И согласитесь, в этом плане он, не задумываясь, просто подтверждал основные постулаты ведущих отцов церкви.
Хотя сейчас речь не об этом, верно? Поднимем эту тему в другой раз.
Я слегка шлёпнул зевающего ишака по заднице:
– Ну что?
– Что? Где? Кто? Кого кусь?!
– Это я тебя хотел спросить, спящая красавица. Нас вытащили сюда, чтобы мы помогли другим бесогонам справиться с местными шайтанами.
– И чего? Я не подписывался другим помогать. Я только тебе помогаю, ты хороший, ты меня гладишь, бубликами делишься, гуляешь, играешь… На тебе лапку!
– Гесс, чтоб тебя! – рявкнул я вполголоса, потому что сгущающиеся сумерки навевали тоску. – Просто принюхайся и скажи, где ещё тут есть люди? Кто-то же нас здесь должен ждать?
Доберман резко опомнился, вспомнил, что всё-таки он собака, а не ишак, и после минутного принюхивания на все четыре стороны сообщил:
– Людей нет. Ты один. А бесы есть, они вонючие, и много бесов. Мы их кусь?
Собственно, ответить я не успел, за нашими спинами раздался надрывный, берущий за душу вой. Ни человек, ни животное наверняка не могли бы издавать такие звуки.
Гесс ломанулся вперёд сквозь заросли так, что только копыта сверкали. Я, естественно, бросился за ним – не терять же в чужом мире перепуганную собаку. Не говоря уж о том, что, если я без него вернусь, отец Пафнутий с меня три шкуры спустит, и будет абсолютно прав!
Догнать удирающего добермана невозможно, даже будь вы чемпионом мира по бегу по пересечённой местности. Поэтому когда я, задыхаясь, выбежал на небольшую площадку, выложенную старым кирпичом, то увидел такую жуткую картину, что сердце замерло…
Мой осёл (ишак, пёс, друг…) сидит на хвосте, вжимаясь спиной в остатки стены, а вокруг него, скаля зубы, пляшут пятнадцать или шестнадцать юрких бесов восточной наружности.
Я поясню, да? Поверьте, нечисть отнюдь не одинакова во всём мире, чаще всего она приобретает национальные черты тех народов, близ которых обитает. Так сказать, проникает в жизненную среду. Эта имела чётко выраженный азиатский типаж.
– Пошли на хрен! – громко выдал я, категорически не зная, с чего ещё можно начать разговор. – Это мой пёс! Кто его тронет, тот труп. Вопросы?
Хм, несмотря на повисшее молчание, видимо, вопросов у рогатых, узкоглазых и плоскомордых неграждан Самарканда было множество.
– Кто ты, о глупейший или храбрейший человек с ослом? Возможно, твоё имя Насреддин?
– Нет, – не стал врать я, ибо было бы просто непорядочно (да и небезопасно, кстати) прикидываться живой легендой всего Среднего Востока, Индии, Персии, Булгарии и Татарстана.
– Не Насреддин, – удовлетворённо переглянулись шайтаны.
Видимо, мой ответ их несколько успокоил.
– Но, быть может, ты друг Насреддина, великий Багдадский вор Лев Оболенский?
– Вообще не в курсе, кто это