Обратная сторона луны. Петр АлешковскийЧитать онлайн книгу.
убранный дом, блестящий кафель, Мишку, курящего «Приму» из длинного наборного мундштука, Зинку, возлежащую на взбитых подушках в опрятном плюшевом халате. Над кроватью висела иконка в латунном окладе и маленькая красная лампочка под ней.
– По типу лампадки сделал, времени зимой много, – сказал Мишка.
– На рыбалку выбираешься?
– Морозильник набил. На инвалидную пенсию много не полопаешь.
Он купил все, что они когда-то любили, и они устроили пир. Водки на столе не было.
– Только на Новый год себе позволяю. Неделю пью, неделю похмеляюсь, и баста. Я ведь Зинку в ванной мою, как младенца.
Внешне он мало изменился. Правда, три мощных линии на лбу стали еще глубже, но они придавали его бородатому лицу почти иконописную весомость.
С мая Мишка пропадал на огороде, сажал на своей половине картошку и зелень, а не лук и огурцы, как было заведено раньше.
– Чего ж так?
– Коленьке на закуску? Сам не сажает, только топором зарубить грозит, завидует, что я живу в городе.
На другой день съездили в деревню. Братец сжался, как сморчок, жена превратилась в черную головешку, на которой горели угольками глаза. Коля выклянчил пятьдесят рублей и послал жену за спиртом. Журналист вышел в огород. Тщательно обработанные гряды стекались к аккуратному сарайчику, где Мишка хранил инвентарь, а в жаркие дни пережидал на топчане полуденный зной.
– Без картошечки мы б загнулись, как и вся Россия. Да, погуляли в свое время, пора на покой.
Вернулись домой, разъели торт «Наполеон».
– Ну, ублажил, вовек не забыть. – Зинке, похоже, стало хорошо. – Своди его, папочка, пусть полюбует.
– Пожалуй.
Он кивнул приятелю и похромал в прихожую. Там висело старинное зеркало, амальгама вздулась буграми и потемнела, интерес представлял только оклад из резного дуба. В первый день толстый журналист себя в нем не разглядел, стекло ничего не отражало. Мишка тогда велел ему пользоваться тем, что в ванной. На вопрос: «Откуда дровишки?» – сказал, что подарил один доктор. Теперь он подошел к зеркалу, приложился, словно хотел его поцеловать и сказал:
– Дуй за мной.
Шагнул в него и пропал. Москвич шагнул следом.
В зазеркалье он разглядел только песок, на котором стоял один под бездонным небом. Мишки нигде не было видно. Пустыня тянулась до горизонта, солнце нещадно палило, голова вдруг закружилась. Он не понял, как снова оказался на кухне. Мишка уже стоял у плиты, лицо его светилось.
– Понравилось?
Журналист ошалело посмотрел на друга.
– Понятно. В первый раз и у него так было, привыкнуть надо, не переживай, – посочувствовала Зинка.
– А ты-то бывала там?
– Меня зеркало не пускает, я абортами трех детей сгубила. Может, еще и пустит когда…
Она не договорила, но не отвела от гостя выцветших глаз. В них он прочитал смирение, какое видел только у неграмотных крестьянок.
Ночью,