Пианист. Владислав ШпильманЧитать онлайн книгу.
как русские отступали из Вильны и Львова и оставляли эти города немцам. Трудно было решить, кому из свидетелей верить.
Многие евреи не стали ждать, пока русские войдут в город, а продали своё имущество в Варшаве и двинулись на восток, в том единственном направлении, куда они ещё могли уйти от немцев. Почти все мои коллеги-музыканты уехали и звали меня с собой. Но моя семья всё же решила остаться на месте.
Один из уехавших коллег вернулся через два дня, побитый и злой, без рюкзака и без денег. Он видел, как у границы пятерых евреев подвесили за руки к деревьям и избивали плетьми. И ещё он видел смерть доктора Хаскелевича, сказавшего немцам, что хочет пересечь Вислу. Под дулом пистолета они приказали ему зайти в реку, заставляя шагать всё дальше, пока он не потерял опору и не утонул. Мой коллега всего лишь остался без вещей и денег, был избит и отправлен назад. Но большинство евреев, хотя и подверглись грабежу и издевательствам, всё же добрались до России.
Конечно, нам было жаль беднягу, но в то же время мы ощущали некое торжество: лучше бы он послушался нашего совета и остался. Мы решили остаться из любви к Варшаве, хотя и не могли дать этому никакого логического объяснения.
Когда я говорю «мы решили», я имею в виду всех своих родных, кроме отца. Он не уехал из Варшавы скорее потому, что не хотел слишком удаляться от Сосновца, откуда он был родом. Он никогда не любил Варшаву, и чем хуже нам там приходилось, тем больше он тосковал по Сосновцу и идеализировал его. Сосновец был единственным местом, где хорошо живётся, где люди расположены к музыке и могут оценить хорошего скрипача. Более того, Сосновец был единственным местом, где можно найти стаканчик достойного пива, потому что в Варшаве можно купить лишь отвратительные, непригодные для питья помои. После ужина отец складывал руки на животе, откидывался на спинку стула, мечтательно прикрывал глаза и принимался изводить нас монотонным изложением своих видений того Сосновца, который существовал лишь в его любящем воображении.
В последние недели осени, меньше чем через два месяца после того, как немцы взяли Варшаву, город совершенно неожиданно вернулся к прежнему образу жизни. Такой переворот в материальных обстоятельствах, совершившийся настолько легко, стал ещё одним сюрпризом для нас в этой удивительнейшей из войн, где всё шло не так, как мы ожидали. Огромный город, столица страны с многомиллионным населением, был частично разрушен, целая армия гражданских служащих осталась без работы, а из Силезии, Познанской области и Померании продолжали поступать толпы беженцев. Но внезапно все эти люди – без крыши над головой, без работы, с самыми мрачными перспективами – осознали, что обходя немецкие декреты можно легко сделать большие деньги. Чем больше издавалось декретов, тем выше были шансы на заработок.
Две жизни шли бок о бок: официальная, имитационная жизнь по правилам, заставлявшим людей работать от рассвета до заката почти без еды, и вторая, неофициальная, полная сказочных возможностей извлечь прибыль, где процветала торговля