Пианист. Владислав ШпильманЧитать онлайн книгу.
синем осеннем небе, и мы видели облачка белого дыма от зенитных снарядов нашей артиллерии. Тогда надо было спешить в убежища. Теперь стало не до шуток: бомбили весь город. Полы и стены бомбоубежищ содрогались, и если бы бомба упала на здание, под которым прятались люди, это означало бы их верную смерть. Пуля в смертельной игре в русскую рулетку. По городу постоянно носились кареты скорой помощи, а когда их перестало хватать, к ним присоединились извозчики и даже обычные экипажи, развозившие убитых и раненых, которых доставали из-под развалин.
Боевой дух людей был высок, воодушевление росло день ото дня. Мы уже не полагались на везение и личную инициативу, как седьмого сентября. Теперь мы стали армией с командирами и вооружением; у нас была цель – самооборона, и успех или провал зависели только от нас. Нужно было лишь как следует поднапрячься.
Главнокомандующий призвал население рыть траншеи вокруг города, чтобы помешать продвижению немецких танков. Мы все вызвались добровольцами – по утрам дома оставалась только мать, чтобы присмотреть за квартирой и приготовить нам обед.
Мы копали вдоль холма где-то на окраине пригорода. Позади нас стоял привлекательный жилой квартал, состоящий из особняков, впереди зеленело множество деревьев муниципального парка. Работа была бы весьма приятной, если бы не нацеленные на нас бомбы. Они были не слишком точны и падали на некотором расстоянии, но тревожно было слышать их свист, роясь в траншее, и знать, что какая-то из них может ударить и в нас.
В первый день рядом со мной рыл землю старый еврей в кафтане и ермолке. Он копал с библейским рвением, набрасываясь на лопату, словно она была его заклятым врагом, с пеной у рта, с ручьями пота по бледному лицу, дрожа всем телом, напрягая мускулы. Он скрежетал зубами при работе, напоминая при этом чёрный вихрь, состоящий из кафтана и бороды. Этот упорный труд, далеко превосходящий его возможности, давал исчезающе малые результаты. Штык его лопаты едва входил в затвердевшую землю, и сухие жёлтые глыбы, которые ему удавалось поддеть, соскальзывали обратно, прежде чем бедняга нечеловеческим усилием мог бы перевернуть лопату и выбросить землю из траншеи. То и дело он откидывался на земляной откос в приступе кашля. Бледный как смерть, он потягивал мятный напиток, который приготовили для работников пожилые женщины, – они были слишком стары, чтобы копать, но хотели хоть чем-то быть полезны.
– Вы переутомляетесь, – сказал я ему в один из таких перерывов. – Вам лучше не копать, раз у вас не хватает сил.
Из жалости я попытался убедить его сдаться. Он явно был не годен к работе.
– Послушайте, – продолжал я, – в конце концов, никто от вас этого не требует.
Всё ещё тяжело дыша, он покосился на меня, затем возвёл глаза к небу, к безмятежной сапфировой синеве, где ещё парили облачка разрывов шрапнели, – и в его глазах отразился экстаз, словно он узрел в небесах Яхве во всем величии.
– У меня лавка! – прошептал он.
Он вздохнул ещё глубже и громко всхлипнул. С отчаянным выражением лица он вновь схватился за лопату,