Круглый дом. Луиза ЭрдричЧитать онлайн книгу.
дыша в унисон с ним, всхлипывая и ловя губами большие глотки воздуха.
Много позднее, когда я уже сам стал юристом, вернулся в родной город и изучил все документы, какие только смог найти, каждое заявление и заново пережил каждый момент того дня и последующих дней, я понял: вот когда доктор Эгги рассказал отцу во всех подробностях о серьезности увечий, нанесенных маме. Но после того, как тетя Клеменс отвела меня в сторону, мое внимание привлек только заметный уклон пола в холле. Я вышел за двери отделения скорой помощи, оставив тетю Клеменс наедине с отцом. После того, как я просидел полчаса, не меньше, в приемном покое, пришла тетя Клеменс и сообщила, что маму повезли на операцию. Она взяла меня за руку. Мы сидели вместе, глазея на картину, изображающую женщину времен освоения Дикого Запада на склоне холма под палящим солнцем и лежащего рядом с ней под черным зонтиком младенца. Мы с тетей пришли к выводу, что картина – дурацкая, и мы ее теперь активно ненавидели, хотя картина была в этом не виновата.
– Я тебя заберу к нам, поспишь в комнате Джозефа, – сказала тетя Клеменс. – И в школу завтра поедешь от нас. А я сюда вернусь и подожду результатов.
Я был вымотан, голова раскалывалась, но я поглядел на нее, как будто она спятила. Потому что только спятившая могла подумать, что я завтра отправлюсь в школу. Теперь о нормальной жизни можно было забыть. И коридор отделения скорой помощи, который шел под уклон, утыкался в приемный покой, где я и буду ждать.
– Ну хоть тут поспи, – сказала тетя Клеменс. – Тебе не повредит немного поспать. Так и время пройдет, и не надо будет пялиться на эту дурацкую картину.
– Это было изнасилование? – спросил я.
– Да, – коротко ответила она.
– Было еще что-то, – сказал я.
В нашей семье ничего не скрывали. Будучи католичкой, моя тетя была не из тех, кто изъяснялся эвфемизмами. Отвечая на мой вопрос, она заговорила спокойно и торопливо.
– Изнасилование – это принуждение к сексу. Мужчина может принудить женщину к сексу. Вот это и произошло.
Я кивнул. Но мне хотелось узнать еще кое-что.
– А она умрет от этого?
– Нет, – не задумываясь, ответила тетя Клеменс. – Она не умрет. Но иногда… – Она закусила губы, так что они вытянулись в скорбную линию, и покосилась на картину. -…возникают осложнения, – подумав, закончила она фразу. – Ты же видел, что ей плохо? Ей очень больно. – Тетя Клеменс тронула свою щеку, слегка подрумяненную и напудренную перед походом в церковь.
– Да, видел.
Наши глаза наполнились слезами, и мы отвернулись друг от друга, и я стал смотреть на ее сумочку, куда она сунула руку в поисках бумажной салфетки. Мы поплакали немного, потом она достала упаковку салфеток. Ну наконец-то… Мы утерли слезы, и тетя Клеменс продолжала:
– Иногда это бывает очень жестоко, с применением физической силы.
«Жестоко изнасиловали», – подумал я.
Я знал, что эти два слова часто употребляют вместе. Наверное, я их видел в каком-то отчете о судебном процессе,