Некоторые не попадут в ад. Захар ПрилепинЧитать онлайн книгу.
попробовать зайти с их позиций: они стояли в некоторых местах едва не лоб в лоб с неприятелем. Домовому там разрешали поработать, присмотреться, даже пострелять, не жадничали.
Мы позвали (Араб выглянул и зычно крикнул) Домового, я ему в трёх словах всё изложил, он присвистнул. Вероятность удачи была невысока; погибать между тем пришлось бы конкретно ему. Но Домовой не огорчился: он был готов и к таким приключениям.
В плюс нам работало то, что мы забомбили для соседей неприятельский укреп-район: они пока были за это благодарны – завтра уже благодарность станет пожиже, а послезавтра совсем забудется; в довершение: у нашего несчастного неприятеля после взрыва могли «глаза» полопаться («глазами» называли тут наблюдателей): битых с укрепа оттащили, а других могли в полном составе не завести, опасаясь, что мы на прежнее место уроним новую ракету.
Я изложил всё это Домовому; ему расклад показался резонным.
Связались с соседями, напросились в гости, они: давайте, ждём. Выехали; а чего тут было ехать, даже кружным путём, – через двадцать минут уже сидели с их начштаба, длинным, костлявым, улыбчивым мужиком. (Тяжелораненый их комбат лечился.)
Тот выслушал, покачал головой.
– Попробовать можно. Шанс, да, только один: если по большей части все отошли или, как вы говорите, испеклись. Может, забыли кого бессознательного в неразберихе… Но у нас там секретки стоят, вы ж даже нашу сторону не проползёте тихо…
Я молчал, Араб молчал, комбат молчал. Домовой вообще не дышал.
– Глава, говоришь, приказал? – спросил длинный у меня.
– Так точно. И о совместном исполнении, если что, доложу лично, – насыпал я с горочкой.
Тот горько соединил брови: мол, не за ордена воюем; хотя, что-то мне подсказывает, хотел услышать именно это.
– Сейчас, – сказал он, – дам вам провожатого.
Он выглянул на улицу и попросил:
– Деда позови!
Покурил с нами, расписывая, чего и где спрятано у нашего неприятеля. В свой черёд я рассказал про «скорые» и нынешнюю суету в Троицком. И про то, что происходит с попавшими под «вундервафлю». Длинный слушал внимательно, пару раз криво ухмыльнулся. Я надеялся на более живую реакцию.
Явился, и правда, натуральный дед: древний, с белой бородой. В форме без знаков отличия.
– Вызывал, командир?
Длинный молча вышел к деду на улицу. Минут пять их не было.
У меня возникло противное чувство: словно кто-то живой поселился внутри, елозит там, возится, ноет, – и, сука, не выгонишь его.
Не то, чтоб я вертел в голове: ох, может, и не надо нам никакого языка, – зачем же ты ради нелепой бравады втягиваешь в свою затею живых людей, – а они ведь могут погибнуть, – и сам ты, дурак, сейчас пойдёшь с ними, – а ведь можно было б забить на всё это.
Нет, я ничего такого не думал. Я просто это знал.
Равно как и другое понимал: Батя просто так ничего просить не станет, и язык наверняка нужен, и пока у меня елозит, возится, ноет внутри, – взятого в плен нашего бойца пинают в грудь и бьют в лицо, и его надо менять, надо спасать, и нечего