Гордиев узел. Бернхард ШлинкЧитать онлайн книгу.
уснул и проснулся еще раз? Где Франсуаза? Может быть, ей плохо?
Георг встал, надел ночную рубашку и вышел в коридор. Из-под двери его кабинета пробивалась полоска света. Он открыл дверь:
– Франсуаза!
До него не сразу дошел смысл происходящего. Франсуаза, сидевшая за его письменным столом, повернула к нему лицо. «Как турчанка, – подумал он, – как маленькая, обиженная, растерянно-испуганная турчанка». Ему бросились в глаза орлиная горбинка на носу, затравленный и враждебный взгляд; рот был приоткрыт и напряжен, как будто она от испуга резко втянула воздух сквозь зубы. На столе лежали чертежи, тексты к которым он как раз переводил, справа и слева придавленные книгами, освещенные настольной лампой. Франсуаза была голой; одеяло, накинутое на плечи, соскользнуло на стул.
– Что это все значит, черт побери? Что ты здесь делаешь?
Идиотский вопрос. Что она делает, сидя перед его чертежами с фотоаппаратом в руках? Она положила фотоаппарат на стол и прикрыла груди руками. Взгляд ее все еще выражал испуг и неприязнь. Она не произносила ни слова. Только теперь он заметил ямочку над правой бровью.
Он расхохотался. Как будто эту ситуацию можно было исправить смехом, подобно тому как раньше, во время раздоров со Штеффи и Ханной, он трусливо искал убежища в удивленно-растерянном смехе. Ситуация была совершенно абсурдной – такого просто не бывает! Во всяком случае, с ним, с Георгом. Но смех ничего не исправил. Он вдруг почувствовал усталость, в голове было пусто, а от смеха уже заболели мышцы рта.
– Пошли спать.
– Я еще не закончила.
Франсуаза снова повернулась к чертежам и взялась за фотоаппарат.
– Что?..
Ситуация все еще была абсурдной, голые груди Франсуазы выглядели странно неприлично, а ее голос приобрел по-детски резкую звонкость. Георг вырвал у нее из рук фотоаппарат, швырнул его об стену, схватился за крышку стола и сбросил ее с тумб. Настольная лампа, упав на пол, погасла. Георгу захотелось изо всех сил встряхнуть Франсуазу, ударить ее. Но вместе со светом погасла и его ярость. В темноте, ничего не видя, он сделал шаг наугад, споткнулся обо что-то, опрокинул одну из тумб стола, упал на пол и больно ушиб ногу. Тут он услышал плач Франсуазы. Он потянулся к ней на ощупь, хотел обнять ее. Но она стала отбиваться и брыкаться, что-то бормоча сквозь слезы и приходя все в большее неистовство. Потом рухнула вместе со стулом на стеллаж с книгами.
Все вдруг мгновенно стихло. Георг с трудом поднялся на ноги, включил свет. Она, согнувшись, неподвижно лежала перед стеллажом.
– Франсуаза!
Георг склонился над ней, ощупал ее голову в поисках раны, но, не найдя никаких повреждений, поднял ее и отнес на кровать. Когда он, сходив за тряпкой и миской с водой, вернулся в спальню, она уже пришла в себя и смотрела на него с полуулыбкой. Он присел у кровати.
Все тот же детский голосок, только теперь жалобный и просящий:
– Прости меня, пожалуйста! Я не хотела причинить тебе боль, я не хотела этого делать, к тебе это не имеет никакого отношения, я так люблю тебя,