Вне расписания. Лина КирилловыхЧитать онлайн книгу.
другие.
По правую сторону, на сухих сосновых взгорках, росла дикая земляника. Аннушка ей очень обрадуется.
Нянины руки казались сегодня задумчивыми. Касание за касанием, ласково, обыденной и тихой добротой они плели из тяжёлых волос косу – а затем, когда, закончив, подняли её и стали оборачивать на затылке, скрепляя ореховым гребнем, всё стало ясным сразу, сопоставилось: папа ожидает гостей. Нет причины беспокоиться, нянюшка: просто соседский визит, граф Межецкий с сыном. Молодые люди, впрочем, бывают занудны и любят рассказы о гвардии, где непременно совершают подвиги, хотя, как известно, подвиг для дворянина-гвардейца уже – самостоятельно почистить своего коня скребком. Полдня скуки – не беда какая-нибудь.
– Повернись-ка, Аннушка.
Няня убрала от её лица прядки, заправила за уши, как маленькой. Морщинистое суховатое лицо на миг прорезало вспышкой печали. Аннушка вдруг испугалась.
– Няня!
– Поговори с Фёдором Петровичем, ласточка. Пока не приехали гости.
– Папа по утрам читает.
– Знаю, ласточка, знаю. Фёдор Петрович не любит, когда его беспокоят за книгой, но сегодня – нужно. Аннушка…
– С молодым Межецким нельзя обсуждать что-то, папы касающееся? Или про дом? Про книги? Папа бы предупредил заранее. Да и отчего бы… Няня, что случилось?
– А! Пусть я глупая старуха, Аннушка… Пусть так и окажется. Но не обо всем родитель может сказать своей дочери прямо. Поговори, посмотри, какой Фёдор Петрович: будет ли он выглядеть смущённо и неловко. Поговори… вот, о том, следует ли при Николае Дмитриевиче упоминать романы и поэзию. И мне расскажешь.
– А ты что, нянюшка?
Из-под двери свежо тянуло сквозняком: галерею проветривали.
– Пусть, ласточка, просто буду глупой старухой.
Дом лучился солнечными полосами, шелестел и хихикал. Поток воздуха облепил ноги тканью белого платья: ветер, залетевший в открытые рамы, пах разнотравьем. И лежащим за лугами лесом. Горничные с перьевыми метёлочками заулыбались Аннушке, и она обрадовалась, что никто из девушек не озадачен непонятным, как няня. Мраморная лестница за окнами спускалась в расчерченный на квадраты лужаек и кустарников парк. Позолоченный, с ещё по-раннему густыми тенями, парк был пустынен, и широкая аллея между ним и лестницей – тоже. Но к обеду подъедут верховые.
– Изволите позавтракать в беседке, Анна Фёдоровна? – экономка вышла из столовой. – Или здесь?
– Чуть позже, Эмма Генриховна. Когда спустится папа.
Стекла круглых очков экономки блеснули.
Библиотечный флигель хранил сонную тишину и покой. Выцветшая и уютная зелёная дорожка на полу рождала пыль, пляшущую в ярком свете. Круглое окошко князь не открывал – чтобы звуки не отвлекали от чтения. Полки из тёмного дерева множились лабиринтом: в детстве он казался величественным, но со временем стал просто узким и тесным. Запах старой и ломкой бумаги смешался с ароматом кольдкрема, которым князь пользовался