Литерное дело «Ключ». Гелий РябовЧитать онлайн книгу.
добываемый годами каторжного труда (скользкий образ жизни, криминальные связи, выявленная нечестность) – тут даже обман уличного торговца сгодился бы, такое бывает с некоторыми, жадными. Но не было у него даже нескольких месяцев: текст приказа свидетельствовал о невероятном, невозможном нетерпении Москвы, за этим нетерпением стояли «сферы», кто же еще…
Итак, избавить от головной боли могла только женщина. Сколько бы представительницы слабого пола ни полагали себя (какой ужасающе низкий штиль) недотрогами и хранительницами банковских и иных секретов, они все равно оставались объектом утех и наслаждения, не более. Если бы Гитлер и Франко понимали это во время гражданской войны в Испании, например, – они бы подставили непримиримой Пасионарии, Долорес Ибаррури, сладчайшего и образованного агента, и республика мгновенно потеряла бы одного из самых стойких бойцов. То, что невозможно сделать с помощью денег, шантажа, «партийного» сочувствия и любого иного давления, – то открывает, подобно «сезаму», только «пылающая страсть», оргазм. Этот сладостный заряд вышибает двери любой толщины – кто бы там что ни говорил на ответственных совещаниях в главке.
Итак, метод «добычи» полезных сведений определен, теперь нужно взять бинокль и уже предметно, прицельно выбрать первую жертву.
Абашидзе не был монстром, циником, безжалостно срывающим цветы удовольствия, нисколько не заботясь о переживаниях и проблемах другой стороны. «Дело» коробило его всегда, недаром и название было воровское. В обыденной жизни – в те немногие дни и часы, когда она, эта обыденная, выпадала ему, – он являл собой высочайший образец любви и преданности жене, близким, товарищам по работе, наконец. Но «дело»… Это ведь совсем другое. И ассенизатору не всегда нравится его работа, не всегда она устраивает и прозектора или служащего общественной уборной. Есть долг, его надо выполнять вопреки всему и несмотря ни на что. Он уже давно приучил себя различать истинное и бутафорское, но только в обыденной жизни. В работе же привык погружаться «на данный отрезок времени» (так именовал процессы, возникающие в деле) в как бы истину, как бы правду, как бы любовь, наконец. Те женщины, с которыми приходилось сталкиваться по заданию – о-о, они, птички-зайчики, мгновенно утрачивали в глазах полковника абсолютно все, что думалось по их поводу в обыкновенное время, и приобретали все без исключения качества любимых. Игра, конечно, но очень натуральная… Это было трудно поначалу – отделить общественное от личного, но он научился – и в «деле» сбоя не давал никогда… Но жену, Нину, любил нежно и страстно. Иногда приходило в голову, что невежды и обыватели называют такое состояние «двойной жизнью», «аморалкой» и всяко разно еще, однако отбрасывал подобные суждения, искренне полагая, что профессия, которой обладал, исключает суд толпы. Нина… Поразило, что имя как у мамы и даже похожа чуть-чуть. Яркое юношеское знакомство. На втором курсе, перед окончанием, руководство устроило вечер. Пригласили