Катали мы ваше солнце. Евгений ЛукинЧитать онлайн книгу.
– перетемяшат [28] поленом, отволокут в чащу да и бросят. Выбирайся потом… Это у них теперь «лесом обойти» называется. Совсем стыд утратили. Дерево вырубить – шесть берендеек им выложи…
– А не пять? – усомнился Кудыка.
– Пять? В том-то и клюква, что шесть…
Несколько мгновений Кудыка сидел неподвижно. Остолбуха нашла. Медленно повернулся к храбрам.
– А вы-то что ж, дружинушка хоробрая? – упрекнул он их с горечью. – Нет, чтобы взять да и очистить лес от погани от этой… единым махом…
Те насупились, крякнули.
– Очистишь тут, как же! – проворчал степенный Чурило. – Думаешь, боярину нашему ничего от них не перепадает? От леших-то…
Наивный Плоскыня ахнул тихонько, с ужасом глядя на храбра. Кудыка же с досады чуть не плюнул.
– А ежели князь узнает? – подмигнув, тихонько спросил Докука.
– Князь?.. – Чурило приостановился и царапнул искоса недобрым взглядом пьянчужку за дальним концом стола. – Сказал бы я тебе, да лишние бревна в стенах есть…
Примолкли, нахмурились. Потом налили по второй и выпили кстати за здравие князя теплынского Столпосвята со княгинею.
– И земля вон намедни тряслась… – вздохнул удрученно молодой курносый храбр, именем Нахалко. – С терема боярского маковка упала…
Древорезы встревожились.
– Котора маковка?
– Правая…
– А-а… – Покивали, успокоились. – Ну, это капель не на нашу плешь… За правую мы не ответчики…
В этот миг на дальнем конце стола наметилось движение. Оглянулись и увидели, что пьянчужка, упершись широко расставленными руками в дубовую столешницу, пытается встать. Бровь – заломлена, глаз – поперек.
– Кто… бревно?.. – осведомился он с угрозой. – Ты… кого тут… бревном?..
Все ждали с любопытством, что из этого выйдет, но суставы у пьянчужки подвихнулись разом, и он вновь тяжко сел на лавку, взболтнув нечесанной головой. Так ничего и не дождавшись, вернулись к разговору.
– Маковка… – усмехнулся Чурило. – Хорошо хоть терем устоял!.. Земля-то на чем держится? На трех китах… Вот один из них, стало быть, хвостом плеснул, а в загривке-то – отдается… Ну и земля, знамо дело, колеблется… Она ж как раз на загривке у него и лежит. Не шутка, чай…
Скрипнули петли входной двери, и на пороге возникло облако пара, а в нем отмерзший Шумок. Словно бы и не битый. Весь, как всегда, переплюснутый, искривленный, только что щека и шапка – в инее. Торжествующе оглядел присутствующих.
– Думали, помер? – спросил он негромко, и личико его озарилось злодейской радостью. – А я вот взял да и пришел!..
– Дверь прикрой, изверг! – гаркнул желтоглазый хозяин. – Кружало выстудишь!..
Шумок притворил дверь и, заметно приволакивая ногу, приблизился к онемевшим берендеям, сел.
– Кто убивал, тот и поит, – объявил он, без стеснения беря ковшик, что поближе.
Остальные переглянулись, поерзали, посопели и, махнув рукой, кликнули хозяина, чтобы принес еще одну посудину.
– Живуч, –
Перетемяшить (берендейск.) – перелобанить