Анестезиолог. Пока ты спал. Александр Е. ИвановЧитать онлайн книгу.
все равно сомневаемся.
– Вы что (слово «идиоты» удается не произнести вслух)? Серьезно зеркальце подносили?
– Ну да. Кажется, не потеет, но вот сомневаемся.
– Тогда пробу Дегранжа проведите.
– А что это за проба.
– Как, не знаете пробы Дегранжа? Ну хорошо, тогда приду, объясню.
Распечатал на принтере пару страничек из любимого учебника по судебной медицине тридцатых годов с описанием проб на сохранность жизни. Особенно умиляли пробы на чувствительность, носившие имена французских авторов: проба Дегранжа – инъекция кипящего масла в сосок, проба Жоза – захватывание кожи клещами, и так далее. Мсье понимали толк… Отнес, повесил в ординаторской хирургического отделения.
– Это вам, подарок. Чтобы больше не вызывали по такому поводу.
Раньше ученые творчески подходили к процессу констатации смерти. А вы говорите, зеркальце…
Вечером захожу в приемное отделение. Молодая женщина поступает с довольно редкой аритмией. Не мое это дело, но терапевт просит совета. Беру историю, ЭКГ, приглашаю больную в смотровую. Открываю дверь, пропускаю вперед: «Проходите, пожалуйста». Тетка делает шаг вперед и замирает на пороге:
– Я туда не пойду.
Заглядываю внутрь. Посередине комнаты стоит огромный роскошный гроб. Лакированный, с позолотой, с двойной крышка. Не гроб, а мечта. Не понимаю причину отказа.
– Да нет-нет, вам именно сюда. Смотрите, написано ведь: «Женская смотровая».
Больная стоит на пороге. Чтоб ее успокоить, подхожу к гробу, приподнимаю крышку.
– Смотрите, тут же никого нет. Не бойтесь, проходите.
– Знаете, давайте я завтра приду, у меня это не первый раз, я до утра подожду.
Вдвоем с терапевтом уговариваем больную остаться, зря не рисковать. При этом начинаем понимать, что наличие гроба в приемном отделении не вполне естественно, и человек посторонний может понять не совсем правильно. Спрашиваю у доктора, а откуда у вас этот шедевр мастера Безенчука?
– Да ты понимаешь, часов в восемь притащили из ритуального агентства, типа срочный спецзаказ, нестандартный размер, только к вечеру управились. Это для того депутата, что вчера тут зажмурился. В обычный гроб, даже двойной, туша не влезает. Морг уже закрыт, а мужикам-то по фигу. Сгрузили и уехали. Мы только уговорили его в смотровую занести, чтоб посреди холла не маячил. В кладовку не вошел, а в санитарной комнате его держать сказали нельзя, сыро. Лак еще не просох.
Довел до невроза навязчивых состояний нашего лечащего патологоанатома. Как-то напел ему при случае адаптированные куплеты Мефистофеля. Странное дело. После этого стало казаться, что он с каждым днем все больше напоминает опереточного дьявола. Сапоги со шпорами, длинное черное пальто, широкополая шляпа. Отрастил волосы, стал заплетать их в косичку, бородка-эспаньолка. А в жизни – человек добрейшей души. Безумно любит свою профессию. Готов оставаться на работе, ждать, если кто из пока еще