Сын Сталина: Рокировка. Сын Сталина. Джокер Сталина. Борис ОрловЧитать онлайн книгу.
досидел, погрузившись в полумедитативное состояние. Когда задребезжал хриплый школьный звонок и толпа ринулась на выход, перед ним на стол брякнулась потёртая холщовая сумка, похожая на противогазную.
– Забирай своё хозяйство, Белов! – Возмущённая Лера кипела, словно чайник. – Это ж надо – мне он с английским помогать отказался, а перед классом тут выпендривается! Только подойди ещё с чем-нибудь! И спасать тебя не буду!
В сумке лежали учебники, несколько тетрадей, простенький деревянный пенал и фаянсовая чернильница-непроливайка в тряпичном мешочке. Александр взял пенал, вынул из него ручку и уставился на нее в глубокой задумчивости. Любуясь этим дивами дивными – ручкой и чернильницей, какие он видел только в детстве, на почте, и пользоваться которыми он не умел в принципе, Александр почти пропустил подход высокого мужиковатого подростка в рубашке навыпуск, подпоясанного алым шнурком.
– Да ты живучий, Беляк… – Он глумливо улыбнулся и, оперевшись на парту, наклонился вперёд. – А может, у тебя несколько жизней, как у кошки? Надо будет тебя в следующий раз к рельсе привязать.
Не раздумывая ни секунды, Александр несколько раз с хрустом воткнул перо в руку парня, а потом, поймав шею ладонью, шмякнул лицом об стол, размозжив нос в лепёшку.
Воющий от боли подросток завалился спиной на парты и, круша мебель, начал кататься по полу. А Александр, аккуратно вытерев со стола кровь промокашкой, вытащил искорёженное перо, вставил новое и, распаковав чернильницу, осторожно макнул кончик пера в фиолетовую жижу.
Моторных навыков предыдущий владелец тела не оставил, да и ни к чему это было. Точный глазомер, опыт и тридцать лет занятий боевыми искусствами бывшего полковника могли справиться и не с такой проблемой.
Писать чернильной ручкой оказалось неожиданно забавно. Перо должно было скользить, едва задевая поверхность, но не прижиматься к ней, потому что тогда острый металл сразу начинал рвать бумагу и оставлять кляксы.
Забежавшие на шум воспитанники увели пострадавшего, стали ставить парты и поднимать с пола разбросанные вещи, а перед Александром нарисовался новый визитёр.
– Не перегнул?
Словно строчки из досье всплыло: «Николай Борцев, “Борец”, заводила в компании комсомольцев».
– Тебя связанного бросали в реку? – вопросом на вопрос ответил Александр. – Если ещё раз подойдёт, будет жалеть до конца жизни. До весьма скорого конца…
– Странный ты, Беляк. То терпел всё это время, вроде как и драться не умел, а теперь вдруг – здрасьте вам! – начал всех плющить… – Борцев-Борец внимательно посмотрел на Сашу. – Что-то случилось?
– Да вот то и случилось… – Александр, наконец, закончил рисунок пером и поднял глаза. – Борец, они ведь не шутили. Они меня и вправду убить хотели. Я и выжил-то случайно. А теперь – всё. Игра закончилась, и начинается жизнь. А в жизни я и не таких актировал…
Белов улыбнулся, и от этой улыбки у комсомольского заводилы на голове зашевелились волосы. Он тряхнул головой, точно отгоняя от себя страшное видение, и провел рукой по лицу.
После визита Борца к Александру больше никто не приставал, и начался следующий урок. Литературу, тем более русскую, он любил, но преподавательница, всё та же Зинаида Михайловна, уже ни о чём его не спрашивала, так что весь урок Александр спокойно практиковался в каллиграфии, выводя на задней странице тетради замысловатые завитки и наброски лиц сидевших рядом школьников.
Последним уроком