Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг.. А. В. ГанинЧитать онлайн книгу.
до года. В 1916 г. курс школ прапорщиков увеличили до четырехмесячного. Кроме того, был осуществлен призыв в армию студентов. В частности, со студенческой скамьи в армию попал будущий видный деятель ВКП(б) А.А. Жданов, ставший прапорщиком.
Офицеры военного времени были в целом ближе к нижним чинам, являлись выходцами из народа. Вполне естественно, в этой среде встречалось множество сторонников народнических взглядов, приверженцев левых политических течений (например, первый советский Верховный главнокомандующий Н.В. Крыленко, а также С.Г. Лазо, М.К. Тер-Арутюнянц, И.Ф. Федько, Н.А. Щорс и др.)[73]. И конечно, такие офицеры приняли как Февральскую, так и Октябрьскую революции и активно поддержали большевиков. Не случайно еще в декабре 1915 г. генерал от инфантерии А.А. Адлерберг по итогам инспектирования запасных частей писал: «Большинство прапорщиков состоит из крайне нежелательных для офицерской среды элементов. Между ними были из чернорабочих, слесарей, каменщиков, полотеров и буфетчиков»[74]. Император подчеркнул эти строки, отметив: «На это надо обратить серьезное внимание»[75].
Генерал В.А. Слюсаренко вспоминал, что «офицеры военного времени, поступавшие после [19]15 года, в общем были неудовлетворительными, мало дисциплинированными и неподготовленными к военному делу»[76]. Характерно восприятие этих групп офицерства населением. Капитан И.С. Ильин записал в дневнике 21 июня 1918 г.: «Я видел еще по фейерверкерам и юнкерам, что именно наиболее сознательная часть народа так и смотрит: кадровый офицер – это одно, а всех этих прапорщиков из учителей да из школ в грош не ставили и даже как будто стыдились, что такие появились офицеры – ни рыба ни мясо»[77].
Несмотря на то что кадровые офицеры в массе своей традиционно находились вне политики, к 1916–1917 гг. в элитах империи накопилось серьезное недовольство неспособным эффективно управлять воюющей державой императором и его окружением. Империя с трудом справлялась с напряжением, вызванным войной, тыл разъедали острейшие проблемы, которые практически невозможно было решить в рамках устоявшейся системы управления, в 1916 – начале 1917 г. наблюдался очевидный политический кризис[78]. Императорская семья стала объектом дискредитирующих слухов, которым верили даже представители военного руководства страны[79]. «Распутинщина» лишь усугубила циркулировавшие слухи. В силу политической наивности офицерства и традиционной чувствительности фронта к любым, даже косвенным, проявлениям неустойчивости тыла (тем более к слухам о прямой измене в высших эшелонах власти), все, даже самые нелепые, слухи воспринимались офицерством (в том числе высшим генералитетом) очень болезненно и с огромной тревогой. К началу 1917 г. в части военно-политической элиты страны наблюдался определенный консенсус по вопросу о том, что император в силу своих личных качеств, родственных связей, окружения препятствует успешному завершению войны. Альтернативой дискредитированным чиновникам
Там же. С. 86–87.
Цит. по:
Там же.
ГА РФ. Ф. Р-5956. Оп. 1. Д. 35. Л. 21.
Скитания русского офицера: Дневник Иосифа Ильина. 1914–1920. М., 2016. С. 273.
См., напр.:
Подробнее см.: