История нравов. Галантный век. Эдуард ФуксЧитать онлайн книгу.
ее табак лучший во всем Париже. Праздношатающиеся гуляки, обыкновенно толпящиеся у карет высокопоставленных лиц, хотя бы они их видели сотню раз или они были уродливы, как обезьяны, разнесли по городу слова герцогини, и этого было довольно, чтобы поставить на ноги всех, кто нюхает табак в столице. Хозяйка, наверное, составит себе целое состояние, так как продает в день более чем на сто талеров табаку».
Подобное рабское подражание придворным нравам, не ограничивавшееся такими мелочами, а простиравшееся на весь жизненный обиход, облегчалось мещанству все более накоплявшимися в его руках благодаря развивавшемуся процессу капитализации средствами. Если же бюргерство порой становилось сознательно в оппозицию придворным нравам, то это было обыкновенно доказательством скорее его бедности, чем силы характера.
В особенности сильно и отвратительно обнаружилась эта измена классовому сознанию – а ничем иным не было по существу подобное подражание бюргерства придворным нравам – у столичного населения, так как здесь оно отчасти выраста ло из низменных коммерческих соображений, из надежды сделать выгодное дельце и, как в случае, рассказанном Казановой, никогда не забывало глядеть вверх, думая про себя: сегодня ты, а завтра – я.
Из этого сочетания верноподданнических чувств с коммерческими соображениями вытекало в значительной степени то огромное влияние, которое оказывала придворная мораль на мораль эпохи вообще, а это влияние обнаруживалось в страшной извращенности опять-таки преимущественно в столичном населении. Лорд Малмсбери говорит о Берлине 1772 года следующее: «Берлин – город, где не найдется ни одного честного мужчины и ни одной целомудренной женщины. Оба пола во всех классах отличаются крайней нравственной распущенностью, соединенной с бедностью, вызванной отчасти исходящими от нынешнего государя притеснениями, отчасти любовью к роскоши, которой они научились у его деда. Мужчины стараются вести развратный образ жизни, имея лишь скудные средства, а женщины – настоящие гарпии, лишенные чувства деликатности и истинной любви, отдающиеся каждому, кто готов заплатить».
Столь характерный для абсолютизма институт метресс перенимается как придворной знатью, так и городской буржуазией. Тот, у кого нет средств содержать любовницу, видит в этом позорящую стесненность мещанского существования, которая унижает его в глазах других. Прусский «бард» Рамлер, бывший учителем кадетского корпуса в Берлине, писал одному коллеге, что он положительно «болен», так как у него «нет средств содержать метрессу». Любовница отнюдь не всегда была проституткой: часто это была мать, сестра, жена, даже невеста друга. Чем «приличнее» дама, тем дороже стоит ее содержать. Позором дамы считается не то, что она любовница, а то, что ее любовник может ей делать лишь небольшие подарки или – что еще хуже – платить только лаской. Впрочем, об этом в другом месте, где будут приведены соответствующие документы.
Разумеется, это не значит, что классовые понятия и чувства были совершенно уничтожены и перестали существовать.