Казаки в Абиссинии. Петр КрасновЧитать онлайн книгу.
сыграют на пианино, Л.К.А-в споет романс Чайковского «Но то был сон», один французский офицер продекламирует стихи на несчастную тещу, кандидат на классную должность К-ов пропоет под гитару русскую песню, японец продекламирует японское стихотворение – словом, вечер ничем не хуже, чем те благотворительные вечера, которыми порой развлекаетесь и вы, глубокоуважаемые читатели.
Надо отдать справедливость французам: они умеют веселиться. В 8 часов вечера ют был неузнаваем. Электрические лампы освещали чисто вытертый пол, корабельные цветные сигнальные фонари горели по борту. Под тентом висели цветные флаги, красиво подобранные. Всё общество – дамы в бальных туалетах, мужчины в темном – собралось наверху. Концерт прошел блестяще. Порою можно было бы и позабыть, что нежный голос французской певицы звучит под тентом парохода, чуть видной точкой затерявшегося в Красном море. Концерт кончен. Веселый черноусый француз, остряк, приступает к лотерее. Большинство отказывается от выигранных вещей, и из них устраивают аукцион.
– Une machine a coudre![23] – восклицает аукционер, потрясая над головой аккуратно завернутым и завязанным шелковой ленточкой ящиком. Цена быстро растет и доходит до 20 франков.
– Une machine a coudre pour vingt francs, c’est tres bon marche, – говорит аукционер, – personne ne donne plus, un, deux, personne ne renonce, personne ne veut pas, c’est fait, trois! Adjugee!..[24]
Купивший «швейную машинку» за 20 франков развязывает ленточку и находит под бумагой деревянный ящик из-под сигар и в нем иголку с ниткой. Общий смех. И разве не хорошо придумано? Чем иголка с ниткой не швейная машина?..
Лотерея и шапочный сбор дают тем не менее вдовам и сиротам французских моряков 1010 франков.
Концерт кончен. К-ий играет вальс. Хорошенькая англичанка кружится по скользкому полу с французским офицером, кругом сидят дамы и кавалеры, бал в полном разгаре.
Подойдешь к борту – под ногами черная бездна. Маленькими пятнами разбегается белая пена из-под парохода, изредка в темных волнах сверкнет маленькая искорка, еще и еще… Так точно ночью, зимой, из-под железного полоза быстро несущихся саней вылетит порой искорка и горит одну секунду. Тут покажется яркое пятнышко и исчезнет, за ним другое, третье – это фосфоресценция моря, таинственные мелкие существа, светящие во мраке.
Ночь не несет с собой прохлады. Тело выделяет массу испарений. Белье намокает и липнет к нему. Дышать нечем. Идешь в ванну, но и ванна не приносит облегчения. Погружаешься в густой полутеплый раствор соли, будто маслом обдающий, свежести никакой – одно тепло. Идешь и ложишься в каюте, иллюминатор открыт, теплый пассат едва освежает. Тело измучено этой жарой, разварено, мысль не работает, сон бежит от глаз. Наконец забываешься, чтобы под утро проснуться мокрым от пота и сразу почувствовать, что жара не убавилась, а прибавилась.
8 (20) ноября, суббота. Небо совершенно белое от водных испарений, мелкая зыбь покрывает волны. И кругом это небо, кругом эти волны. Пароход, громадный Pei-ho тонет в этом водном просторе, исчезает среди бесконечной глади беспредельного моря. Это крошечный
– Швейная машинка! (фр.).
– Швейная машинка всего за двадцать франков, это очень дешево… Раз, два – нет желающих? – три! Продано!