Записки. Екатерина II ВеликаяЧитать онлайн книгу.
говорил мне: «Помните ли вы приключение в Царском Селе, когда великий князь назвал меня за столом, публично, сукиным сыном?» Вот результат, который часто влечет за собой нескромное слово, сказанное неосторожно: оно никогда не изглаживается; а то слово в конце концов было просто опрометчивостью молодого человека, увлеченного опьянением веселья и вынужденного необходимостью бывать в дурном обществе, которым окружили его дорогая тетушка и ее приспешники; таким образом, этот юноша на самом деле должен был возбуждать более жалости, чем злопамятства.
В течение одиннадцати дней, проведенных в Царском Селе, я два раза в день выезжала в одноколке и стреляла птиц. Это пребывание в Царском Селе и весенний воздух принесли мне большую пользу, после чего мы возвратились в город, откуда в конце мая императрица приказала нам следовать за нею в Гостилицы, имение графа Разумовского, ее тогдашнего фаворита. Мы там уже были в течение Великого поста и облюбовали деревянный домик, от которого шла катальная горка. Граф Разумовский думал сделать нам подарок, поместив нас в этом домике, откуда был прекрасный вид и где был сухой воздух; мы были очень довольны таким порядком. Верхний этаж, который мы занимали, заключал в себе, кроме лестницы, маленькую залу и три комнаты; мы спали в одной, Крузе в другой, а великий князь одевался в третьей. Чоглоковы и остальная часть нашей свиты помещались внизу, частью в доме, частью в палатках вокруг этого домика.
Тогда уезжал Бретлах, посол венского двора. В знак отличия императрица разрешила ему сюда заехать, так как это имение было ему почти по дороге, и, чтобы принять его, она приказала всем дамам надеть на полуюбки из китового уса короткие юбки розового цвета, с еще более короткими казакинами из белой тафты, и белые шляпы, подбитые розовой тафтой, поднятые с двух сторон и спускающиеся на глаза. Окутанные таким образом, мы походили на сумасшедших, но это было из послушания. Гуляли, играли и ужинали до шести часов утра 25 мая, когда Бретлах откланялся, и мы пошли спать, очень уставшие.
Я крепко спала, когда в восемь часов утра разбудил меня голос Чоглокова; он взломал замок стеклянной двери комнаты, в которой мы спали, и, войдя, поспешно откинул занавесы в ногах у постели и сказал, чтобы мы скорее вставали, потому что фундамент дома опускается. Великий князь одним прыжком очутился у двери, я же стала расспрашивать у Чоглокова, что это значит, так как не имела понятия и не знала, была тут опасность или нет. Он повторил мне, чтоб я скорее вставала и что он не выйдет без меня из этого дома; я просила его выйти, чтоб иметь возможность встать; он это исполнил. Я оделась довольно скоро; надела чулки, юбку, верхнюю юбку и пошла будить Крузе, которая крепко спала в другой комнате и о которой никто не подумал. Я подождала, пока она встанет и оденется, взяла еще шубку и сказала ей: «Идем, выйдем». Только произнесла я эти слова и занесла ногу через порог комнаты Крузе, как мы услышали шум, подобный тому, какой производит линейное судно, опускаясь с верфи. Крузе закричала: «Это землетрясение!»