Фатум. Том третий. Меч Вакеро. Андрей Воронов-ОренбургскийЧитать онлайн книгу.
повелел падре, но в это мгновение яростный крик за спиной заставил всех повернуться.
В тридцати футах от них, задрав в небо каблуки сапог из кожи ящерицы, корчился волонтер дель Оро. Его рука, сжимавшая саблю, была зажата в железных тисках капитанской краги.
– Помнишь, я говорил тебе: «Берегись, приятель, я доберусь до тебя!» Вот так и вышло. – Луис улыбался.
Сыч раззявил испуганно рот, показав искрошенные пеньки зубов.
– Улыбка в тридцать два зуба – хорошее настроение, «маэстро де кампо», не так ли? О, да что с тобой случилось, похоже, ты целовался с кобылой, а?
Сабля выпала из руки метиса, он подвывал от боли – пальцы Луиса едва не сломали кость.
– Уж больно ты лихо скачешь, Сыч. Смотри… как бы не сломать шею.
– Простите, дон, – Рамон преданно заглядывал в глаза капитану.
– Ай, дель Оро… ты прост, как мычание, – сын губернатора покачал головой, – в который раз я слышу эти слова… Ужели проповеди падре Игнасио не научили тебя ничему?.. А ведь я предупреждал тебя, красная обезьяна, падре – кремень… с ним шутки плохи…
– Хозяин, я не подумал… я…
– Радуйся, что у тебя тело как у быка. Головой ты себя явно не прокормил бы. Ладно… – капитан бросил пистолет в кобуру. – Ты и на этот раз выжал из меня жалость. Живи. И выжги себе на лбу: шучу здесь только я! А теперь сделай так, Сыч, чтоб тобой не воняло.
Глава 10
Проводив взглядом незадачливого волонтера, капитан де Аргуэлло развернулся на каблуках и медленным шагом направился к настоятелю, окруженному смирными овцами своей паствы. При каждом шаге облачко белой пыли окутывало носки его черных ботфорт, золоченые шпоры царапали землю, оставляя причудливый след.
– Добрый день, падре, я, кажется, немного запоздал, – он приветливо кивнул священнику, провожая глазами уводимую родственниками девушку.
– Это уж точно, Луис, так же, как и то, что ты запоздал поздороваться со старшим. А ведь я вас еще на коленях держал всех троих: тебя, Кончиту, Сальвареса… Вы были совсем детьми.
Эти слова в устах доминиканца прозвучали столь горько, что капитан поморщился и с досадой ударил висевшей на запястье плеткой по голенищу сапога.
– Теперь ты уже совсем взрослый, Луис, и можешь поступать как угодно. Но вот что я обязан был тебе внушить: мужчина всегда отвечает за свои поступки. Это еще очень давно говорил мне мой отец.
– Но вы мне не родной отец, падре.
– Верно, сынок, не родной. Но ты и остальные росли у меня на глазах. Тише-тише, Луис, повстанцы, краснокожие, всё я понимаю… но это мелочи по сравнению с тем, какое сердце бьется у тебя в груди: живое или такое, что им можно мостить дорогу…
Кофейные глаза капитана стали мрачно задумчивыми, у левого глаза забилась жилка. Такой разговор для него был хуже пытки.
Падре Игнасио со вздохом одернул подол рясы. Луис был ему дорог, настоятель знал, что он толковый молодой человек и, если