Крутой маршрут. Хроника времен культа личности. Евгения ГинзбургЧитать онлайн книгу.
друга, секретаря Одесского обкома Евгения Вегера. Так чем же могла остановить его руку фамилия курортной приятельницы его дочки?
Скольжу глазами по «преамбуле» обвинительного заключения. Тут не во что вчитываться. Все та же газетная жвачка. «…Троцкистская террористическая контрреволюционная группа… ставившая целью реставрацию капитализма и физическое уничтожение руководителей партии и правительства».
Повторенные миллионы раз, эти формулировки, которые вначале потрясали, стерлись и стали восприниматься именно как тошнотворная жвачка, как некая «присказка», вроде «в некотором царстве, в некотором государстве»… Никто уже в эту «присказку» не вслушивался, а ждали, замирая, когда же кончится она и начнется самая сказка, в которой появится Великий Людоед.
После «присказки» в моем обвинительном заключении шел список «членов контрреволюционной троцкистской террористической организации при редакции газеты „Красная Татария“. Опять ни тени правдоподобия! В список попали люди, никогда в редакции не работавшие и даже такие, которые давно уехали в другие города и во время „преступлений“ отсутствовали. Потом окажется, что те из них, кто уехал вовремя подальше, так никогда не были арестованы. Дальше, дальше… Ага, вот наконец заговорил и сам Людоед. Это уже не присказка, а сказка. „На основании вышеизложенного… предается суду военной коллегии… по статьям 58-8 и 11 Уголовного кодекса… с применением закона от 1 декабря 1934 года“.
Теперь кровь ударяет в виски уже не мелкой дробью, а гулким редким прибоем. Что за закон? Дата его не сулит ничего хорошего.
Офицерик снова распахивает дверь «собачника». Теперь я фиксирую его наружность. Под острым носиком – усики мушкой. «Дурачок с усиками», жандармик из пьесы Горького «Враги».
Откуда-то издалека слышу повторенный несколько раз вопрос:
– Ознакомились с обвинительным заключением? Все ясно?
– Нет. Я не знаю, что значит закон от первого декабря. Офицерик смотрит удивленно, точно я спросила его, что такое земля или море. Пожав плечами, разъясняет:
– Закон этот гласит, что приговор приводится в исполнение в течение 24 часов с момента вынесения.
24 часа. Да еще до суда тоже 24. В камере мне разъяснили, что после вручения обвинительного заключения на другой день обычно везут в суд. Итого – 48 часов. Это мне осталось жить 48 часов.
Была девочка. Женя, Женечка. И мама заплетала ей косички. Была девушка. Влюблялась. Искала смысла в жизни. И были расцветные женские годы – 27–28. И были Алеша с Васей. Сыновья.
В камере мертвая тишина. Здесь это первый случай. Отсюда еще никто не шел на военную коллегию. Всем – «тройка», «особое», в крайнем случае – трибунал. И никому еще не предъявляли такого обвинительного заключения. Чтобы с оговоркой, что в 24 часа. Сомнений в моей завтрашней судьбе нет ни у кого.
Меня гладят по косам, с меня снимают туфли, мне суют в рот