О любви, которой уже нет. Яков Давидович МаннЧитать онлайн книгу.
на время запах сырости.
Дверь открылась, впустив влажный воздух и шум дождя, это вернулась моя теща. Она жила неподалеку от нас, у нее была комнатушка в старом бараке.
Я там бывал, длинный коридор со множеством дверей, за каждой дверью комната в которой живет целая семья, в коридоре у каждой двери стоит примус – это кухни, туалет на улице, один на всех.
Теща честно старалась помочь нам как могла, ведь каждый день надо было вручную стирать пеленки, сушить, принести воды, унести помои, ребенка нянчить, готовить – работы хватало, Наташа была слабая после родов, а я уходил на работу утром, приходил вечером.
Мы были ей очень благодарны за помощь, но была одна проблема – время от времени теще надо было поругаться, такой у нее был характер, она не могла иначе, и ссорясь она говорила самые гнусные мерзости, стараясь задеть свою жертву за живое. Мишенью своей – по многолетней привычке – она избирала Наташу, причем поводом могло быть что угодно.
Вот и теперь, вернувшись из аптеки, она набросилась на Наташу:
– Конечно здесь сыро, говорила тебе вчера – стирай на улице!
– Мама, вчера же дождь шел!
– Да он может еще три дня идти, что же, так и разводить сырость!
Снаружи послышался очередной раскат грома, затем у меня на глазах часть стены отвалилась и на пол потекла вода. Тяжелый дух мокрой земли наполнил подвал, перекрывая все прежние запахи. Наташа, схватив Светочку, взобралась на кровать, вода все натекала и пол вскоре был весь покрыт водой. Наш подвал напоминал полузатопленный корабль, готовый идти ко дну.
– Мама, – крикнула Наташа, – возьми ее. Шлепая по воде, подошла теща, взяла ребенка, села на край кровати.
Наташа подошла к шкафу и стала переодеваться.
– Наташ, ты куда? – спросила теща виновато, как всегда после ссоры.
– Я возьму Свету, пойду в партийный комитет, я им расскажу как люди живут…
Она говорила как в горячке, что–то искала в шкафу и похоже не помнила что.
– Наташа, иди сюда, – я протянул к ней руку. Я уже был далеко не тот комсомолец – активист, что когда–то, это все осталось в институте, я уже понимал в каком обществе мы живем. Я взял ее худую горячую ладонь:
– Успокойся, родная, никому до нас дела нет, никуда не ходи, пожалуйста. Завтра выйдет солнце, подсушит, залепим стену…
Я обнимал и утешал плачущую Наташу, рядом на той же кровати сидела пригорюнившаяся теща, укачивая ребенка.
Вода медленно прибывала…
СОСЕДИ
Зима еще не пришла, а листья уже осыпались, они лежали толстым ковром на асфальте, перекатывались по траве, мокли в лужах. Держа в руках большую дворницкую метлу я упорно старался собрать проклятые листья в кучу, но промозглый ветер разгонял их опять.
Наконец я плюнул и пошел домой. Все равно листья еще не высохли достаточно после недавних дождей, чтобы их жечь, хотя другие дворники все-же ухитрялись их зажечь. Над заводским поселком, где я теперь жил, стоял белесый дымок от тлеющих листьев и веяло едким запахом горелого.
Иногда я подменял тещу, которая привезла нас сюда, устроившись дворником в заводской