Затянувшееся послесловие. Чингиз АбдуллаевЧитать онлайн книгу.
Может, он тогда решил, что их стащил кто-то из нас? Может, он просто обиделся, оскорбился? Вы же сами говорите, что у них свои законы чести. Может, он решил таким образом покарать воров, которые не оставили ему шансов на нормальную жизнь? Вы же помните, как трудно было тогда, во время распада Советского Союза, особенно в Чечне.
– Везде было трудно, – напомнил Дронго. – Президента Таджикистана тогда повесили на памятнике Ленину в центре Душанбе, но об этом демократическая российская печать не писала. А бывшего руководителя Афганистана сдал его собственный министр иностранных дел, когда Наджибулла пытался вылететь в Индию. Ему пришлось вернуться из аэропорта в Кабул и ждать, пока появится другая возможность улететь. И вошедшие через несколько месяцев в Кабул талибы просто растерзали несчастного, повесив его труп на центральной площади. Не только вам было трудно.
– Вот видите, – оживился Горчилин, – я как раз об этом и говорю. Люди менялись, если даже министр иностранных дел сдал своего президента. Что можно требовать от остальных…
– Предателем нельзя стать случайно, – возразил Дронго, – как нельзя неожиданно стать подлецом. Это должно вызревать у вас в душе, подготавливаться всем предыдущим опытом жизни. Как и героический поступок, на который вдруг может решиться спокойный и тихий человек.
– Я с вами согласен, – кивнул Горчилин, – но люди менялись в девяностые годы сильнее и быстрее, чем в другое время. И чеченцы тоже менялись. Вспомните, что генерал Дудаев был командиром авиационной дивизии, базирующейся в Эстонии, а полковник Масхадов – начальником штаба полка. Такие звания и должности кому попало в Советской Армии не давали. Значит, оба чеченца действительно были прекрасными офицерами, что они потом и доказывали не один раз. Но они спокойно воевали против своих бывших товарищей. Разве не так?
– У них было свое понятие долга, – сказал, словно раздумывая, Дронго. – Но зачем Саламбеку сейчас, спустя столько лет, мстить своим бывшим товарищам? Только потому, что у него тогда пропали эти несколько камней? Мотив слишком неубедительный. Вы ведь его тогда спасли, вытащили из боя. А сейчас он решил вспомнить о каких-то там камнях и устроить охоту за своими бывшими товарищами? Или вы что-то недоговариваете?
– Я рассказал вам все как есть, – тяжело вздохнул Горчилин, отводя глаза, нервно тронул себя за нос и продолжал: – Если совсем откровенно, то я и сам не совсем понимаю, что именно происходит. Зачем нужно было убивать Ахмета Эльгарова, я еще смогу понять. Все-таки он полковник милиции, воевал в Чечне шесть месяцев. Об этом я тоже узнал. Но при чем тут Феликс Гордицкий? Если бы он был еще российским чиновником, то тогда можно было понять хотя бы мотивы. Или строить какие-то предположения. Чиновники – тоже представители государственной власти. Но он был белорусским чиновником. Что может связывать полковника милиции из Кабардино-Балкарии и заместителя председателя Витебского исполкома? Что, кроме общей службы в армии, где они оба были в моем отделении? И почему тогда