Академик Ландау. Как мы жили. Воспоминания. Кора Ландау-ДробанцеваЧитать онлайн книгу.
для особы, но поскольку недавно ты учинила болезнь и у меня не было со времени отъезда из Харькова ни одного твоего письма, я уже в самом деле взволнован. И еще имеешь нахальство сомневаться в том, что я тебя люблю гораздо сильнее.
Насчет лечения это возмутительно. Почему это у тебя нет времени лечиться. На всякие дела у тебя есть время, а чтоб заботиться о моей самой любимой вещи – нет. И нисколько ты меня не любишь.
Фотокарточка очень чудненькая. Я представляю себе, как на тебя там субъекты облизываются. Кстати, прочел недавно замечательную фразу для тебя. Когда мадмуазель де Соллери была поймана своим любовником на месте преступления, она храбро это отрицала, а потом заявила: «Ах, я прекрасно вижу, что вы меня разлюбили, вы больше верите тому, что вы видите, чем тому, что я говорю вам». Мои дела в этом смысле пока в довольно посредственном состоянии.
В Ленинград пока не собираюсь.
Целовать тебя, принимая во внимание твое обращение с моим телом, не следовало бы, но разве можно удержаться!
Москва. 15.ХII.39
Корунечка, родная.
Следовало бы похвалить тебя за чудненькие письма, но нельзя, потому что из тех же писем выясняется, что ты много работаешь, чего тебе никогда не разрешалось. На твои две открытки, очевидно, соблазнился кто-нибудь на почте, а маленькую (которая действительно очень чудная), как я тебе уже писал, – получил. Что ты кроме меня никем не интересуешься, отнюдь не доказывает, что ты сильно любишь меня; отсюда только следует, что, во-первых, ты слишком много работаешь; во-вторых, отсюда можно было бы заключить, что ты рыбьего нрава, но так как опыт показывает, что это не так, то отсюда только видно, как ты любишь приврать, что, впрочем, и так известно (вспомни хотя бы лживую телеграмму об ангине, в каковом отношении, в отличие от собственных ситуаций, тебе, как известно, вовсе не разрешалось врать).
Очень хочется увидеть тебя. Так приятно чувствовать, что такая прелесть любит меня. Ведь письма ты все равно такие же будешь писать и когда разлюбишь меня, а всем телом соврать гораздо труднее.
Крепко целую со всех сторон.
10.I.40
Корунечка, любимая. Вот уже восемь дней как ты уехала и ничего не знаю о тебе. Главное чувствую, что ты хитрым образом по какой-либо причине все-таки не счастливая. Напиши, Корушка, что-нибудь, а то, когда от тебя ничего нет, мне становится как-то немного грустно. Ведь если ты меня разлюбила, то я просто не знаю, как я смогу жить дальше.
Здесь все время очень холодно – 20—30. Поэтому я никуда не хожу. А когда торчишь дома, вспоминаешь все грехи в смысле серости жизни. Адка мощно обхамила – условились с ней по телефону зайти около 4-х, а в пол пятого ее не было дома – не дождалась. Так что я даже не видел ее. Танька держит себя весьма неопределенно. Других даже не пытался увидеть.
Крепко целую тебя, хотя и «характерную», но совершенно чудную девочку.
30.I.40
Корунька, родная. Ну как тебе было не стыдно говорить мне такие вещи по телефону. Я уже узнал у Лелиного отца все подробности. Оказывается, ввиду трудностей