Чрезвычайные обстоятельства. Валерий ПоволяевЧитать онлайн книгу.
столе Петраков разложил четыре чистых холстины – четыре платка: каждый сложил в индивидуальную холстинку свое добро, которое нельзя было уносить с собою – документы, значки, письма жен, фотокарточки, сигареты российского производства, влажные салфетки с надписью «Аэрофлот», которыми удобно вытираться в жару, и записные книжки – словом, все, что выдавало принадлежность к России, – человек, уходящий на ту сторону границы, не должен иметь национальности, он находится вне ее, он – не американец, не русский, не турок, не армянин, не англичанин, – ничто не должно выдавать его, ни одна деталь.
Впрочем, на мелких деталях разведчики и засыпаются. В Афганистане, из похода, с привалов домой старались унести все, даже собственный дух, на камни брызгали особый раствор, чтобы они не пахли ничем русским – ни потом, ни кровью, ни едой, ни водой, ни оружием, – ничем, словом.
Хотя русских узнают за границей легко, даже если они идеально владеют языком страны, в которой находятся. Нужно быть только чуть внимательнее, и все – замечать детали, просеивать их через себя, анализировать и секреты откроются сами собою.
Иностранцу никогда не вздумается, допустим, пообедать на газетке, что в России происходит сплошь да рядом. Если русский человек ведет счет, то загибает пальцы, придавливая их к ладони, иностранцы же пальцы выкидывают. Когда русский человек заканчивает есть, то кладет вилку и нож рядом с тарелкой, параллельно, вилку слева, нож справа от тарелки, либо просто бросает их в тарелку, также рядышком, иностранец же обязательно аккуратно положит нож с вилкой в тарелку, разместив их крестом – все, дескать, на еде поставлен крест, финита. Иностранец никогда не наклонит стопку, чтобы чокнуться с кем-то, пожелать здоровья, сделает это аккуратно, держа свою стопку очень ровно, бережно, как любимую девушку. И так далее. Иностранец, к примеру, обувь шнурует, как бутсы, одним концом – вдев шнурок в нижние блочки, оставляет один конец коротким, другой делает длинным, и шурует им проворно справа налево и наоборот, наши же обычно шнуруют крест накрест, либо лесенкой – обеими концами сразу.
В общем, русский человек есть русский человек, а иностранец – это иностранец. То, что годится русскому человеку, иностранцу не годится совсем. И наоборот.
Проверкой Петраков остался доволен. Скомандовал, как всегда, вполголоса:
– Вперед! – И добавил: – К Петровичу на последний экзамен.
Петрович последним экзаменом тоже остался доволен – не сделал ни одного замечания.
В границе было сделано окно на выход, через двое суток оно будет работать на вход. Те, кому положено, будет знать об этом, кому не положено – этих отведут в другое место, займут чем-нибудь интересным.
– Ну что же, присядем на дорожку… По русскому обычаю, – Петрович первым опустился на длинную казарменную скамейку – экзамен он проводил в комнате боевой славы погранзаставы, – помял себе пальцами поясницу, поморщился от боли и поднялся. – Теперь все… Теперь – с Богом!
Группа Петракова вышла вслед за полковником на