Царская карусель. Война с Кутузовым. Владислав БахревскийЧитать онлайн книгу.
лицо покривила безнадежно усталая зевота.
– Маша! Неужели Екатерина Афанасьевна не пощадит?..
– Не пощадит, – сказала Маша. – Я не могу сделать маме больно.
– А мне, а себе?
– Такая у нас судьба. – Она положила руки на плечи ему и подняла лицо. Он коснулся губами ее губ. Губы были теплые, но не живые.
– Наш первый поцелуй! – вырвалось у Василия Андреевича.
Она чуть отступила от него, еще отступила и, повернувшись, пошла к дому.
– Всё, – сказал себе Василии Андреевич.
Уже через день он был в Муратове, рассказывал сестрицам, Маше и Саше, о гностиках. Пришла пора прочитать ученицам курс философии.
В те горькие дни, отвечая Мите Блудову, который манил друга в Петербург, Жуковский писал: «Ты спрашиваешь, чем я занимаюсь? Мое время разделено на две половины: одна посвящена ученью, другая авторству… Ученье: философия и история, и языки. Сочинения и переводы: начал перевод из «Оберона» (он будет посвящен тебе)… Имею в голове русскую поэму…»
Несчастная любовь – поэзии подруга.
Золотой дворец в золотом лесу
Война – любовь почитает за награду. Порождение умыслов, жажды власти и высокого стремленья обновить мир и навести порядок в жизни людей – неопытна, как подросток.
Михаил Илларионович хоть и являлся на час-другой в свою штабную избу, к военным тайнам, ко множеству бумаг армейского хозяйства, но важнейшими делами занимался в горнице своего цветочка Гуниани. Девице месяц тому назад исполнилось четырнадцать лет, но, может быть, именно юность раскрыла в ней столь сокровенную притаенную красоту. Даже прислуга, а у прислуги вместо языков точеные ножи, признавала в крестьянке-молдаванке несомненную фею.
Генерал и девочка и днями не расставались. Гуниани садилась под окошко с пяльцами, а Михаил Илларионович устраивался возле другого, с бумагами.
Вышивала Гуниани Фэт-Фрумоса и пляшущую фею. Фея дивным танцем выпрашивает у жениха свои крылья. Она их получит, улетит, и Фэт-Фрумос отправится по белу свету искать сказочный золотой дворец в золотом лесу.
Михаилу Илларионовичу приходилось как раз писать во дворец не выдуманный.
«Милостивый государь граф Николай Петрович! Я имел честь получить почтеннейшее отношение Вашего сиятельства от 2 сентября…»
Девочка потихоньку пела. Голосок вибрировал. Так вода перекатывается по камешкам.
Лист ореха, лист зеленый,
Соком жизни напоенный,
Ты ль не ведаешь, что мне
Горько в дальней стороне.
Я тоскую не по дому,
А по страннику чужому.
Он пришел в волшебный лес.
Сделай так, чтоб не исчез.
И взглядывала на генерала. Генералу песенка нравится, но о чем она – не понимает. Ошибалась. Генерал, с детства говоривший по-французски, одолевший латынь, понимал язык феи. Впрочем, не обнаруживая своего знания.
Письмо же предстояло написать так, чтоб овцы были целы, а волки сыты. Император Александр и канцлер граф Румянцев уверены: турок можно принудить к