Герой романа. Литературные эссе. Владимир БуровЧитать онлайн книгу.
здесь в двухтысячном.
У человека не хватит силы уйти из опасного места, если он не последует правилу силы Иисуса Христа. Человек вернется и приведет с собой еще злых фурий, как сказал Платон. Он останется в Аду.
– Беги, пока не поздно! – это указание может звучать, когда на самом деле уже поздно бежать, ибо не было выполнено правило силы. Он обернется, как обернулась жена Лота.
Кажущееся маленьким препятствие трудно преодолеть именно потому, что кажется и делать-то ничего не надо. А человек не нейтрален, он запрограммирован на действие. Поэтому для преодоления маленького препятствия надо намного больше энергии, чем кажется. У самого человека нет столько.
– — – — – — – —
Что с кроликом?
18.09.17
Радио Свобода – Поверх барьеров с Иваном Толстым
Борис Парамонов говорит:
– Толстой Лёв думал, и даже говорил почти как Шопенгауэр, что:
– Мир – это воля его Представления, – в той известной на первый взгляд казуистической интерпретации, что, мол:
– Чума и другие иё производные – это хорошо, потому что было.
А что было, то, значится, бог им послал грешникам.
Вопрос:
– Как можно говорить заведомо отрицательные вещи, если их пропаганда не только нелепа, но противоестественна, и более того, даже для теории иво ума.
Ответ:
– Только именно по Шопенгауэру, что мир Двойной! – Что значит, устройство Романа на Героя и Автора – это не Артефакт очередного человеческого тупоумия и не отражение его в нём, а практика чистого разума, что и значит:
– Сама реальность.
Поэтому Герой может смело ляпнуть эту антитезу:
– Зачем крутится ветр в овраге,
Подъемлет лист и пыль несет,
Когда корабль в недвижной влаге
Его дыханья жадно ждет?
Ибо:
– Пока он ждет, бог тоже:
– Делает Свою работу.
Потому Толстой Лёв и давит свою разлюли-малину, что Бог тута, и обязательно скажет:
– Наоборот.
Сам же Толстой тем убеждает себя, что может грохнуть Анну Каренину, ибо Бог ее оживит. Но! предупреждает бога заранее:
– Мне это делать неприятно, ибо так и кажется:
– Трахал, трахал ее и как муж, и как Вронский, а потом убил, – не много ли я на себя взял, Господи? Несмотря на то, что очень не хотелось, но уже с самого начала ведал:
– Убью же всё равно.
Зато бог опять будет работать всю неделю, чтобы разгрести это дерьмо.
Здесь можно добавить, что некоторые резиденты, как-то Василий Аксенов:
– Думали, – я не буду пионером, в том его непреложном смысле, что не буду вкладывать в его лапы противостоящую Ахматовой и Зощенко социальность в виде меча экстремизма, а хочу просто, как Владимир Войнович:
– Быть только честным, – даже и именно, без:
– Только, –