Нормальная история. Владимир СорокинЧитать онлайн книгу.
с креветками, паста с морепродуктами, суп из омара, паэлья, стейк рибай под грибным соусом… Раздвинем, раздвинем все эти прелести, наведем телескоп на советский ресторан 1975 года, куда я, двадцатилетний студент, получив стипендию, пригласил свою подругу-однокурсницу.
Ресторан “София” на площади Маяковского. Вход в ресторан клубился агрессивной энергией. В стеклянные двери ломились две компании. Седовласый швейцар их громогласно осаживал: “Шестерых не посажу! Восьмерых тем более! Не хамить! Ждать! Двое есть?” Мы были “двое”. Нас впустили в заведение. Дым коромыслом, оркестр ревет “Червону руту”, запахи спиртного, пота и перегретой аппаратуры. Нас подсадили. К невзрачному мужчине с внешностью зубного техника и его пухленькой подруге. На столе стояла бутылка водки и бутылка полусладкого шампанского. Инженер пил водку, девушка – шампанское. Ели они курицу с рисом. Горячих блюд было три: бифштекс с яйцом, курица с рисом и какая-то рыба. Я заказал бутылку того же полусладкого шампанского, мне принесли темный, пережаренный бифштекс, однокурснице – куриную ногу с рисом, мы хлопнули по бокалу и минут через десять уже терлись в пьяной толпе под “Эти глаза напротив”.
Еда в советских ресторанах не играла первой роли: уступая алкоголю, она была приблизительная, как и большинство бытовых вещей того времени. Идея ресторана была важнее его сути. Похоть и кураж правили бал. Коротенькая замшевая юбка однокурсницы открывала прелестные ноги. Они выглядели весьма съедобно. К ним сразу потянулись пьяные руки с соседних столов, голодные красные глаза нависали над нами: “Расс-шите пригласить вашу даму!” Но быстро захмелевшая девушка розовощеко пряталась у меня на груди, в складках зеленого батника.
Мы гастрономично танцевали, отбиваясь от красноглазых. Вокруг теснились смуглые бифштексы, бледные куриные ляжки, из динамиков с ревом сыпались рис, черемша, вялая зелень и пережаренный картофель фри. Дикий зверь Общепит попереваривал нас часа два и отрыгнул в пустую ночную Москву. Пока мы целовались в ожидании такси, желудочный сок Общепита медленно стекал с нас…
Каждый постсоветский человек изменил Общепиту в свое время по-своему: кто на Бали, кто на бульваре Распай, кто на рыбном рынке в Токио. С поеданием продукта свободного рынка открывался вкус к пище. Идея бифштекса уступала место самому бифштексу. “В советское время мне было все равно что есть” – максима, под которой подписались бы многие.
“Я впервые почувствовал вкус хлеба в Испании”, – признался мне известный советский переводчик испанской поэзии. У меня же измена Общепиту произошла зимнем вечером в Мюнхене на рынке, где в рыбном павильоне я впервые в жизни попробовал устриц. Блюдо с устрицами поставили на мраморную барную стойку, местный профессор славистики разлил по бокалам шабли, я выдавил на устрицу лимон, съел ее. Запил вином.
И потерял гастрономическую невинность.
Пуще неволи
Звонит приятель:
– Не хочешь тряхнуть стариной?
– В каком смысле?
– Съездить