Красные озера. Лев Алексеевич ПротасовЧитать онлайн книгу.
непродолжительного участия в поисках из дома почти не выходил, разве только по крайней надобности. Он принимал заказы на починку обуви, желая восстановить прежний размер накоплений, работал по вечерам да неотступно следил за Ильей – тот с тоски ничего не ел, так что худоба его начинала уже настораживать, лежал целыми сутками без движения, горевал и о чем-то напряженно думал, словно мысль какую или идею вынашивал, а точнее, вовсе ничего не вынашивал, просто засело у него в голове что-то прилипчивое, навроде навязчивости; такое по тяжелому мутному взору всегда в человеке угадывается. Оставить Илью было невозможно – люди в подобном состоянии подчас чего только ни делают, если в одиночестве да уследить некому.
Если же находиться дома становилось совсем невмоготу, Лука призывал на помощь Инну. Старуха соглашалась – во-первых, юнец ее забавлял, да и было кому в очередной раз пожаловаться на неблагодарную дочь, несносную жизнь и прочее, во-вторых, Лука обещал ближе к лету починить крышу, что, конечно, сильно способствовало укреплению добрососедских отношений.
Вот и сейчас, прознав про то, что машины переместились к котловану, обувщик оставил несчастного сына на попечении у Инны и пошел к Петру, ибо если происшествие связано с заводом, пояснить только Петр и мог. Нет, деревенские пересуды, все эти народные версии, одна сказочнее другой, небылицы и прочее мог поведать первый встречный, однако одно дело знать местные слухи, и совсем другое – знать истину. Лука предпочитал последнее в силу нетерпимости к разного рода небылицам.
У Радлова в доме стало как-то тускло, пусто, да и сидели на сей раз почему-то на кухне под лестницей, за узеньким столом, а не в комнате на втором этаже. Кухонное оконце было расположено донельзя низко, почти у самой поверхности грунта – в него лезла грязь и ломилась земля, не оставляя места ни единому кусочку неба. Глядишь в такое окно и ощущаешь себя в гробу. Внутри помещения царил хаос – котелки свалены в кучу, печка почернела, повсюду немытая посуда, стоит назойливый затхлый запах.
Радлов тоже изменился – сидит этакой обмякшей массой, с потухшими глазами.
– Запустил ты хозяйство, – заметил Лука, усаживаясь напротив. – Мыши заведутся, не боишься?
– Да ну их, мышей, – Петр махнул рукой, безразлично осмотрел немытые стены и столь же безразлично пояснил:
– Видишь, Томка уехала… и как-то…
– А Тома уехала?
– Так ведь Лизку искать, ты разве не знаешь? В столицу поехала, сказала, что без дочери не вернется. Я-то вместе с ней хотел, но пришлось вот остаться – скоро скотину закупать, корма, ярмарки, опять же, посещать. Лизка рано или поздно найдется, как пить дать найдется! А зарабатывать нужно, иначе что же есть, во что одеваться? Потому я здесь работать буду, а Тома дочку искать. Она мне пишет иногда, письма с проводником передает. Мы и график выдумали, чтоб я всегда поспевал на станцию за письмом – каждые пять дней, по расписанию удобно получается.
– Много уже писем?
– Одно. За вторым