Т-34 и другие рассказы о войне. Братья ШвальнерыЧитать онлайн книгу.
согласился. Видя в окно приближение отряда и не желая столкновения, он вышел во двор, держа мальчика на прицеле. Вскоре во главе своего отряда показался Каминский.
– Стой, где стоишь! – крикнул ему Сабуров, тряся за плечи плачущего Васю. Тоне он велел остаться внутри.
– Что тебе надо?! – спросил Бронислав, тщетно ища глазами возлюбленную.
– Ты же за ним пришел, верно?
– Верно.
– Так вот. Я отдам его тебе, а ты мне отдай Антонину…
– Не получишь ты ее!
– Не торопись! Она в доме. Там полно моих людей. В лучшем случае дождемся наших, в худшем и ее, и пацана с собой заберем. Так как?
Каминский задумался. В этот момент из окна показалось лицо Антонины. Она кивнула ему. Тот опустил голову – условия Сабурова пришлось принимать. В эту минуту в небе что– то засвистело.
Всеобщее внимание оказалось приковано к облакам, которые со свистом разрезали советские самолеты. Минута – и одна, вторая, третья бомба с грохотом стали падать на землю, разрываясь и вздымая в воздух огромные грязно– огненные столбы пыли. Сабуров упал, оглушенной ближним разрядом, и в этот момент мальчик кинулся к Брониславу. Тот звал возлюбленную, но она не видела и не слышала его, отделенная от своего отряда клубами дыма и огня. Она только кричала: «Беги, беги!».
Самолеты тяжелой вереницей, казалось, опускались все ниже и ниже. Тоня все не отзывалась – на самом деле ее оглушило после очередного взрыва, и она лежала в охваченном огнем детском доме, ставшем вмиг ловушкой для десятков детей, на самом пороге, у которого встретил ее сегодня такой же бездыханный Сабуров. Каминский решил уходить – судьба мальчика беспокоила его больше, и это, с точки зрения законов военного времени, было правильно. Мертвых уже не спасешь. Мертвым не больно.
Тогда он не мог предугадать, что на пятый день отступления погибнет в бою с советскими войсками, а мальчика солдаты сдадут уже в другой детский дом – советский.
Зима 1979 года, Брянск
Наконец судья и двое заседателей остались в совещательной комнате. Женщина из народа, которой на минуту ошибочно показалось, что ее допустили к осуществлению правосудия, сразу же стала взывать к председательствующему.
– И что вы думаете?
– Сложно сказать. Доказательства сомнительные, да и мало их. Прошло много лет. Она своим трудом частично загладила перед обществом ту вину, которую несла на себе,.. если и была виновата.
Эти слова его прозвучали приговором самому себе. Уже в два голоса принялись кричать на него его самозваные коллеги – да так, что слышно было в зале, для которого все происходящее за закрытой дверью должно было оставаться тайной.
– Да что вы такое говорите, гражданин судья?! Мало доказательств? Конечно, за столько лет все и затерлось… И по формальным основаниям – как в Америке – отпустим ее?!
– Я не говорю про отпустить, я говорю про снисхождение… – оправдывался судья, но его никто не слушал.
– Конечно, фашисты конспирируются. Конечно, они умнее нас. Но