Курортная зона. Надежда ПервухинаЧитать онлайн книгу.
автокатастрофы. Лет шесть назад молодой, подающий надежды кандидат химических наук Никита Владимирович Роков попал в аварию, из которой его в коматозном состоянии отправили в Институт имени Склифосовского. Раны были настолько тяжелы, что врачи только подключили несчастного химика к аппарату искусственного дыхания и кардиомонитору и стали ждать, когда ломаная линия на экранах приборов сменится прямой, а не приходящего в сознание пациента милостиво приберет смерть. Дело было как раз под Восьмое марта, медперсонал созывался на торжественное распитие шампанского в ординаторской, и на какой-то момент пациент Роков остался без надзора. Когда же дежурная сестра торопливо вернулась в его палату, пациента на месте не оказалось, приборы были отключены. А вместо Рокова на непримятой простыне постели красовалась большая ветка свежей, опушенной нежными соцветиями мимозы.
Пребывающего в коме Никиту просто похитили из-под капельницы и привезли в один из загородных домов Старика (с недавнего времени у Старика появилось несколько загородных домов, а также квартир во всех городах средней полосы России). Кто похитил, кто привез – осталось тайной даже для самого Старика, отдавшего приказ предоставить ему талантливого химика Рокова живого или мертвого. Старик знал, что в его, Стариковом, подчинении имеется обширный персонал, на который можно положиться как в жизни, так и в смерти.
Максим Николаевич выходил Никиту Рокова. Видимо, ему понадобился коллега-химик с юношеским, нетривиальным образом мыслей. И когда Никита Роков впервые пришел в себя после долгой комы, то выяснил, что кости его пострадавшего в аварии черепа скреплены (а кое-где заменены) титановыми пластинами высокой прочности. Но самое главное – содержимое черепа было вполне работоспособным. И, выздоровев, Никита Роков понял, что отныне его жизнь и труды принадлежат мрачному Алхимику. Молодой химик был по жизни юмористом и фанатом известного фильма “Никита”. Он считал, что с героиней фильма у него очень много общего, хотя с ним жизнь обошлась куда жестче, чем Люк Бессон – со своей инженю.
От аварии у химика Рокова осталась хромота (превращенные в кашу плюсны левой стопы пришлось заменить протезами) и тяжелая реакция на смену погоды. На хромоту Никита плевал (“Я считаюсь покойником, поэтому мне уже не надо нравиться девушкам!”), а с капризами погоды боролся при помощи традиционной водки и различных нетрадиционных одурманивающих веществ, лично изобретенных и собственноручно приготовленных. За что и получил от Ларисы, с которой свел короткое и прочное знакомство, прозвище Нарик.
Прозвище прилипло намертво.
Лариса тоже прилипла намертво. К Нарику. Это была не любовь в прикроватном смысле – хотя бы потому, что последствия аварии отказали Нарику в незатейливых радостях секса. Нарик стал единственным другом Ларисы, ибо их судьбы были схожи: они не принадлежали обыденному миру и не принадлежали самим себе.
А еще Нарик всегда старался поднять Ларисе настроение.
И никогда не упрекал ее за “издержки профессионализма”.
Потому что сам был причастен