Иероглиф «Измена». Надежда ПервухинаЧитать онлайн книгу.

      Над моей тропинкой к дому

      Свет сияет золотой.

      В пустоте родится нечто —

      То, что прежде пустоты:

      Тьма и свет, и чет, и нечет,

      И деревья, и цветы.

      Происходит столкновенье,

      Узнаванья смех и дрожь.

      Сладость каждого мгновенья

      Ты, теряя, обретешь.

      Жизни горечь и истому

      Ты узнаешь в миг простой —

      Снится бабочка святому.

      Снится бабочке святой.

      Чтецу рукоплескали. Он – совсем юный, но уже отмеченный небрежным поцелуем славы – взмахнул рукой с раскрытым веером и крикнул:

      – Еще по кувшину шансинского всем! Да что за служанки в этом заведении – их не дозовешься!

      В ответ раздался возмущенный возглас:

      – Неправда ваша, достойный господин! Мы уже все ноги оттоптали, без конца подавая вам вина и закуски!

      Молоденькая и оттого прелестная служанка, набеленная и насурьмленная сверх всякого разумения, принесла глиняный кувшин и принялась разливать вино в чарки. Чтец, который только что восхищал всех своими стихами, получил чарку первым и осушил ее со словами:

      – Пусть нас не оставит удача, даже если мы и не выдержим экзамена!

      – Ты, видно, из рода беспечных небожителей, добрый поэт! – сказал на это тот самый соискатель, которого императорский каллиграф мысленно назвал «томным северным красавцем». – Совсем не переживаешь за свою карьеру.

      – Карьера?! – рассмеялся поэт. – Это слово выдумано скучными людьми, у которых в жилах вместо крови текут чернила. Да и разве не говорит мудрец: «Для кого мне стараться, кто услышит меня, кроме гор, и свирепого моря, и ночных облаков!» О карьере стоит волноваться тому, кто обременил себя семейством: капризной женой, что по три раза на дню меняет платья и перебирает украшения в шкатулках, а коль у ее соседки появилась новая шпилька, мучит и терзает мужа, лишь бы он вновь потратился на женины прихоти…

      – Ты не прав, жены иногда бывают весьма смиренны, хозяйственны и не перечат мужу, – сказал один из сотрапезников, на лице которого, однако, при слове «жена» образовалась некоторая досада.

      – Оэ! – рассмеялся поэт. – Хорошая жена – это редкость вроде звездной росы, которая, как гласят Каталоги Диковинных Явлений Пренебесного Селения, появляется на траве в час встречи созвездий Вышивальщицы и Кузнеца[3]! Но даже если и досталась тебе как цветок или яшма, готовая носить тростниковую рубашку и вместо служанки самолично работать совком и метлой, разве это успокоит тебя? Заведешь детей и примешься думать лишь о том, как продвинуться по службе, чтобы прокормить отпрысков сладким куском хорошей жизни! Не скучно ли такое существование?!

      – Слова твои слишком язвительны, любезный друг, – заметил красавец северянин. – И есть в них доля лицемерия.

      Поэт прищурился:

      – Лицемерия?

      – Да. Коль ты не заботишься о карьере и ни во что не ставишь все земные достижения, чего ради сам вызвался участвовать