Да будет воля Твоя. Максим ШаттамЧитать онлайн книгу.
выдохнул через нос и сделал сыну знак исчезнуть. В тот вечер они больше не говорили о Купере, и Райли понял, что таким образом отец одобрил нахождение собаки в доме. Вскоре он перестанет ее замечать. Теперь Купер стал частью семьи.
Рано утром Йон разбудил Райли, отрезал сыну ломоть хлеба и налил стакан апельсинового сока. Йон завел такой обычай, чтобы подбодрить мальчика и придать ему сил, перед тем как взять его с собой на охоту, на рыбалку или – что случалось гораздо чаще – помогать наводить порядок на ферме: чинить загородки, чистить необходимый инвентарь, латать клетки в курятнике после набега лисы или менять сгнившие от сырости доски в полу амбара. Любимый завтрак ждал Райли: большой кусок хлеба со сливочным сыром.
Прежде чем выйти из дома, Йон бросил сыну повод для выездки лошадей.
– Чтобы тащить твою кобелину, я не собираюсь бегать за ним.
Райли с трудом подавил улыбку. Разумеется, отец будет звать Купера «кобелиной» или «кобелем» и никак иначе, показывая этим, что он, хоть и не рад псу, все же терпит его.
Как только они прошли туманный, поросший лесом край невозделанной земли, Купер вновь появился на конце своего поводка, а впереди Райли заметил покосившийся большой столб, упавший на сетку, которую должен был поддерживать. Значит, все утро субботы им придется заниматься починкой изгороди – какие тут сомнения: такой работы на ферме всегда полно.
Йон указал на длинное бревно, скрытое высокой травой.
– Привяжи свою кобелину и давай, помоги мне.
Райли повиновался и когда он поднял голову, то успел заметить, как в лесном кустарнике скрылась косуля. Ей повезло, что отец не взял с собой карабин, иначе она бы непременно украсила собой кладовку Петерсенов. Райли не любил охоту. По правде говоря, загонять зверя, целиться и стрелять само по себе увлекательно, но он ненавидел разделку туш. Нож, разрезающий мясо, вся эта кровь и шкура, которую следовало тщательно расправлять, портили все удовольствие.
– Эй, ты что там, уснул? – раздался раздраженный окрик отца.
Вздрогнув, Райли подошел к Йону, и тот тяжело опустил ладони с длинными мозолистыми пальцами на голову сына. Его острые скулы образовывали два напряженных угла, и Райли считал, что именно из-за этого щеки отца были такими яркими. Лицо его, словно прожилки мрамора, покрывали вены, особенно много их проступало на лбу, придавая ему сходство с изъеденными червями досками амбара, однако сейчас прожилки вздулись, образуя путаный рельеф. Райли часто забавлялся тем, что сравнивал их ферму с отцовским телом: сухое, порченое и далекое от мира. Они жили в стороне от города, «потому что мужланы из пригорода воняют», любил повторять Йон. И сам он от всех держался на расстоянии. Словно жил между двумя вселенными. Шел он уверенно, однако совершенно бесшумно, взглядом чаще всего блуждая по окрестным пейзажам, а привычка разговаривать с самим собой отражала, как считали те, кто видел его в такие минуты, его единственную страсть возражать всем