Пеле. Я изменил мир и футбол. ПелеЧитать онлайн книгу.
на футбольное поле.
Подрастая, я ненавидел это проклятое прозвище. В конце концов, оно не имело никакого смысла и казалось мне недостойным. Плюс к этому я очень гордился именем Эдсон, будучи убежден, что носить имя такого известного изобретателя весьма почетно. Дело дошло до того, что я стал драться с другими ребятами, называвшими меня Пеле. Если они все же хотели обращаться ко мне по прозвищу, я настаивал на том, чтобы меня звали Дико. Также был период, когда моим прозвищем на поле стало Газолина – полагаю, благодаря тому, что я был весьма проворным. Однако, как я ни старался, я не мог отделаться от прозвища Пеле.
Впрочем, когда я попал в «Сантос», что-то изменилось, и я начал относиться к прозвищу Пеле по-новому.
Объяснить это довольно трудно, но я попробую: по мере того как шло мое восхождение по карьерной лестнице, прозвище Пеле стало восприниматься мной практически как имя совершенно другой личности. Эдсоном был бедный мальчишка из Бауру, сын Дондиньо и доны Селесте, парнишка, отчаянно скучавший по своей семье и дому. А Пеле был восходящей звездой, подростком, которому суждено было стать спортивной иконой и, возможно, самым знаменитым спортсменом. Эдсон мог быть замкнутым и застенчивым. А Пеле умел играть на публику и ослепительно улыбаться перед камерами. Оба были одним и тем же человеком, но представляли две различные реальности – одну, знакомую мне, и другую, новую, постоянно меняющуюся и подчас немного пугающую.
Звучит безумно? Возможно. Но вспомните, мне едва стукнуло шестнадцать, когда я стал игроком основного состава в команде «Сантос». Я сразу же стал сенсацией – в первый же год я был признан лучшим бомбардиром чемпионата штата Сан-Паулу. Это случилось в конце 1950-х, когда радио и другие средства массовой информации только-только начали развиваться в Бразилии. Впервые появилась некая популярная культура, и я внезапно оказался в самой ее гуще. Я и глазом моргнуть не успел, как меня окружили журналисты и фанаты, люди, утверждавшие, что хотят стать моими друзьями. Сегодня наше общество привыкло к знаменитостям и даже цинично судит о них, но тогда это еще было чем-то неизведанным. На подростка, которым был я, все это оказало сокрушительное воздействие. Не на поле – там я все держал под контролем, – а вне его. Поэтому та персона, появление которой я описал, явилась неким защитным механизмом, небольшим барьером между мною и остальным миром. Она позволила мне устоять как личности. То, что рядом был Пеле, помогло Эдсону сохранить здравый ум.
Шли годы, и я стал замечать, как у людей от удивления поднимаются брови, когда я вдруг начинаю говорить о Пеле в третьем лице. «Сегодня Пеле забил два мяча, но он чувствовал…», «Пеле очень рад быть здесь, в Берлине». Я делал это часто из необходимости. Появились такие аспекты перевоплощения в Пеле, которые почти невозможно понять, даже – или особенно – мне. Быть объектом столь большой любви – настоящая честь, и я научился смиренно принимать добрые пожелания, поступающие со всего мира. Писатель