Государственная девственница. Надежда ПервухинаЧитать онлайн книгу.
И где мой законный один звонок адвокату?! Сволочи, я вам еще отомщу!
В общем, они крайне нелюбезно спихнули меня в яму. Летел я сравнительно неглубоко – метра три, наверное. Но упал крепко. И еще какая-то гадость сразу больно впилась в лопатку. Я тут же вскочил:
– Мы так не договаривались! Здесь камней полно, а я босиком! А вдруг тут змеи?! Вы предупредили змей о моем появлении?! Предупредите, иначе это плохо кончится!!!
– Молчи, немужественный чужеземец, – осадил меня Тонтон Макут. – Молчи и радуйся, что этим заключением избегаешь медленной и мучительной смерти.
Нет, как этот рогатый сморчок меня, а? «Немужественный чужеземец»! Да знал бы он, какое мужество на самом деле требуется от того, кто каждый день наблюдает его рогатую башку! И обоняет его вонь, по сравнению с которой любая тайваньская подделка под французский одеколон покажется рапсодией божественных ароматов!
– Вот уж спасибочки! – разозлился я. – Сам бы тут посидел, почтенный колдун, так, глядишь, и гильотина за счастье показалась бы!
– Я сидел, – сообщил мне Тонтон Макут. – В порядке проверки пригодности данного места заключения. Вполне приличная яма. С удобствами.
– И где эти удобства?! – опять завопил я.
Но подлый Тонтон не ответил. Вместо него подал голос жрец Окойи:
– Преступник, славь великого Онто и грозную Ар, а пищу и воду тебе будут приносить один раз в день. И довольно с тебя. И не надейся сбежать, потому что Тонтон Макут своим заклятием призвал чудовищ, которые будут стеречь тебя. Будешь сидеть в этой яме до тех пор, пока не вернется из Непопираемой земли великий Алулу Оа Вамбонга, да воссияет он в Сонме богов и да потопчет своих врагов… Эй, чужеземец!
– Чего?
– А почему ты не кричишь «аминь»?
– Потому, что я не хочу кричать «аминь», ставши жертвой вашего жреческо-колдовского произвола! Я не хочу гнить в этой яме ближайшие сто лет! Дайте мне условный срок! Штрафной батальон! Рабство на банановых плантациях! Но только не эту яму!
– У нас для всех преступников наказание одинаковое, – злорадно пояснил Тонтон Макут. – В яму, и точка. Потому у нас в племени и нет преступников. А тебе просто не повезло.
Я понял, что их самоуверенность просто так не прошибешь и на жалость давить тоже бессмысленно.
– А почему тут никакой мебели нет! Я, может, хочу письмо родственникам отправить! Сесть за письменный стол, раскрыть ноутбук, выйти в Интернет, – заявил я. – Дайте мне хотя бы перо, чернил, бумаги!
Не дали, конечно. У них иной раз пальмовых листьев на новую набедренную повязку не допросишься, а тут – бумага, ноутбук… Дикие люди. Вместо того чтобы милосердно отнестись к заключенному, кинули в меня чьим-то старым иссохшим черепом. Промахнулись.
…И вот теперь, почтеннейшая публика, сижу я в вибутянской тюрьме. По типу архитектуры она относится к «яме глубокой» и «колодцу пересохшему, заброшенному». Роль моей постели (она же ложе скорби и лежбище на гноище) исполняет охапка травяной трухи, от которой пахнет